В Индию надо было ехать. И, проведя несколько дней с Берн-Джонсами в их недавно приобретенном доме в Роттингдене, 20 сентября 1882 г. он отплыл в родные края. По дороге он остановился на несколько дней в Порт-Саиде, потом возобновил свое путешествие и 18 октября высадился в Бомбее. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Индия в жизни и творчестве. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) Наверно, именно здесь у него впервые шевельнулось предчувствие того, что Индия будет его судьбой. Он вспоминал потом, что, ощутив краски и запахи своего детства, вдруг заговорил на хиндустани, не очень понимая смысл произносимых фраз. Еще два или три дня на поезде — и он в Лахоре, рядом с родителями, которые оставались самой крепкой его привязанностью всю жизнь. Мать снова поразила его своей красотой и обаянием, отец, этот, по его словам, кладезь знаний,— своей терпимостью, чувством юмора, всегдашней готовностью помочь людям, преданностью своему делу. Он потом изобразит его на первых страницах «Кима», словно бы желая его обессмертить.

В этом доме, писал он потом в своей автобиографии, «у меня была собственная комната, собственный слуга... собственные лошадь, коляска и грум, собственные рабочие часы и собственный круг обязанностей. ...Я не помню ни малейших трений в нашей семье. Нам было лучше друг с другом, чем с кем-либо из посторонних... Мы не только были счастливы — мы знали это». Все Киплинги и правда очень любили друг друга. Когда в 1877 г. Алиса на время уехала в Англию, Джон Локвуд проплакал всю ночь. Забегая вперед, стоит рассказать, что в конце 1893 г. старшие Киплинги, которым исполнилось пятьдесят шесть лет, окончательно перебрались в Англию, чтобы быть поближе к детям. Там, в скромном деревенском домике в графстве Уилтшир, они и умерли в 1911 г. почти одновременно — он пережил ее на два месяца.

Но до этого пока еще далеко.

В Индии практически было две столицы. С 1834 по 1911 г. официальной столицей считалась Калькутта, но семь жарких месяцев правительство проводило в Симле — небольшом городке в предгорьях Гималаев, где были два вице-королевских дворца (один из них почему-то назывался «Петергоф») и большая улица европейских домов «Мэлл». Киплинг проводил там месячный отпуск и выезжал туда в командировки, одна из которых растянулась на три с половиной месяца. Родители, у которых было больше свободы, проводили в Симле по нескольку месяцев. Когда в конце 1884 г. вице-королем Индии стал лорд Лафферин, Киплинги с ним подружились и тем самым поднялись еще на одну ступеньку в англо-индийском свете.

Англичане не имели в Индии собственного культурного центра. Своим «домом» они по-прежнему считали Англию — так было даже с теми из них, кто служил в Индии на протяжении уже пяти поколений. Четыре миллиона человек жили «на чужбине», чувствовали себя провинциалами, довольствовались отблесками европейской культуры. Правда, в Симле было построено театральное здание, устраивались любительские спектакли, но это была лишь одна из форм светской жизни. Редьярд принимал в них участие, выказав даже некоторые актерские способности, и в известном смысле эти спектакли ему помогли. В них были заняты привлекательные молодые девушки, с которыми он флиртовал, и благодаря этому легче перенес известие, что Фло порвала помолвку. К тому же он быстро завоевал популярность в англо-индийском обществе. Правда, сначала он произвел на окружающих не очень хорошее впечатление, ибо был маленький, сутулый, с не вполне координированными движениями, и сравнение с родителями было явно не в его пользу. Но скоро он всех покорил своим умом.

Впрочем, рассказывая на старости лет как хорошо жилось ему в Индии, он забыл, как трудно ему там жилось. В «Гражданской и военной газете» — «маленькой сестре великого «Пионера», как он ее называл, было всего два сотрудника-англичанина — редактор и его помощник — и работать Киплингу приходилось с утра до ночи. Даже чтение гранок было нелегким делом, поскольку наборщики-индийцы плохо знали английский язык, но Киплинг, видимо, не унывал. Труднее всего было в начале. Навыков журналистской работы он не имел, редактор был к нему очень требователен. К тому же Киплинг недостаточно аккуратно правил корректуры, а передовые статьи вообще писать не умел и так никогда этому и не научился. Однако Уиллер заболел, уехал в 1886 г. в Англию, а с новым редактором Кеем Робинсоном, заступившим его место, они стали приятелями, едва тот весною 1886 г. приехал в Индию — еще до того, как получил свою должность.

«Мой опыт сотрудничества с ним как с газетным поденщиком, — писал позднее Кей Робинсон — убедил меня в том, что если вам понадобится человек, который будет с удовольствием трудиться в редакции за троих, то вам следует присмотреть для этого молодого гения... Количество материала, которое Киплинг проворачивал за день, вызывало удивление. С тех пор у меня было несколько других помощников — одни получше, другие похуже — но хотя по мере того, как газета начинала процветать, штат рос, я убежден, что такого высокого уровня как во дни, когда мы с Киплингом работали в ней вдвоем, она не достигла ни до, ни после...

В работе Киплинга была одна особенность, о которой трудно не рассказать,— то, сколько чернил он вокруг себя разбрызгивал. В жаркое время года он приходил в редакцию в белых хлопчатобумажных брюках и тонкой рубашке и к концу рабочего дня с головы до ног был совсем как пятнистая далматинская собака. Он то и дело глубоко окунал перо в чернильницу, а поскольку движения у него были резкие, почти судорожные, чернила так и летели по комнате.

Лучшего товарища трудно было себе представить; он искрился восхитительным юмором, и благодаря этому каждый момент нашей совместной работы был исполнен веселья, так что человек, случайно очутившийся в нашей редакции, получил бы весьма превратное представление о том, сколько дел у нас было — ведь когда мы начинали советоваться, как нам получше выполнить ту или другую задачу, это обычно сопровождалось взрывами хохота». Он вообще в это время много смеялся и всякий раз снимал и протирал очки.

Когда впоследствии, вернувшись в Англию, Киплинг заявил, что с журналистикой он покончил, создалось впечатление, что он и в Индии тяготился этой работой. Конечно, чем больше его тянуло к писательству, тем больше он ценил свободное время. Но именно газетная работа помогла ему начать регулярно публиковаться, и она же дала ему несравненное знание Индии.

«Гражданская и военная газета» имела специальную колонку на первой полосе с продолжением на второй, которая была отведена для рассказов, и Киплинг еще при Уиллере ее захватил. А писать ему было о чем. Он очень быстро освоился в обществе англо-индийцев, знал как и чем они живут, о чем думают. Мера узнаваемости была так велика, что порой читатели словно бы видели прототипы людей, о которых рассказывал Киплинг, причем с удивительным знанием дела. Его героями были колониальные чиновники, врачи, инженеры, солдаты и офицеры. Он мгновенно схватывал мельчайшие подробности их работы и, хотя все его сведения были извлечены просто из разговоров с людьми, у читателей создавалось впечатление, что он всерьез освоил не одну профессию.

Но Киплинг знал и многое из того, что оставалось тайной за семью печатями для основной массы англо-индийцев.

Вот что рассказывает тот же Кей Робинсон.

«Киплинг различал множество национальных групп индийского населения, которые для обычного англичанина все без разбору были просто «туземцы». Он подмечал самые занятные детали их поведения, языка и образа мыслей. Я хорошо помню одного длинноногого патана, невообразимо грязного, но при этом с величественными манерами и наружностью — кажется, его звали Махбуб Али — который выделял Киплинга среди всех прочих «сахибов». Всякий раз, возвращаясь из очередного бродяжничества по неисследованным окраинам Афганистана, куда заводил его неукротимый дух приключений, Махбуб Али — еще более величественный, чем обычно, и весь покрытый дорожной грязью — возникал у нас и уединялся для конфиденциального разговора с «Киплинг-сахиб», своим «другом». Я почти уверен, что именно Махбубу Али Киплинг обязан удивительным местным колоритом, отличающим его рассказ «Человек, который хотел бы стать королем». И, можно добавить, не один только этот рассказ...

Покажи ему туземца, и он тотчас же определит, из какого он сословия, какой касты, какой национальной группы, какой семьи, из каких мест, какова его вера и чем он занимается,— продолжает Кой Робинсон.— Он с каждым разговаривал на его манер, используя знакомые тому привычные выражения, так что у собеседника начинали блестеть глаза от удивления и осознанного братства, и он проникался к Киплингу полным доверием. Через две минуты он уже относился к этому сахибу с симпатией и готов был открыть ему самое сокровенное из историй семейных тяжб, кровной вражды, пограничных стычек... С Киплингом не таясь разговаривали даже представители самой скрытной и подозрительной части индийского населения — нищенствующие гуру».

Киплинга создала Индия. Но можно сказать и иначе: без Киплинга Англия никогда бы по-настоящему не узнала Индию конца прошлого века и тем самым утеряла бы что-то от знания самой себя. «Тот, кто знает только Англию, не знает ее»,— сказала однажды мать Киплинга, и он сделал эту фразу одним из крылатых своих выражений. Здесь не было какого-либо открытия. Но сформулировано это было очень точно и очень ко времени.В 1876 г., когда Киплинг был школьником, в учебные курсы были впервые введены очерки истории английских колоний и доминионов. Вот что было сказано в предисловии к первой из этих книг — «История Индии для начальных и средних школ» Уильяма Пирса: «Заморские владения нашей государыни так быстро приобретают благодаря своим огромным размерам, увеличивающемуся народонаселению и безграничным ресурсам такое большое значение, что знание их истории становится едва ли не столь же необходимым, как и знание истории нашей собственной страны. Учитывая сказанное, надо пересмотреть систему обучения, и небрежение этим предметом не может быть более терпимым в нашей школе». Одиннадцатилетний Киплинг, вероятнее всего, учился по этому учебнику. И это пересилило все другие влияния. В «Гражданской и военной газете» он с первых шагов показал себя человеком, приверженным консерватизму. Одна из его статей направлена против социализма Уильяма Морриса, который «смотрит на рабочий класс сквозь розовые очки». Выступил Киплинг и против либеральных идей вице-короля Индии лорда Райпона. Киплинг вырос и сформировался в годы, когда позитивизм с его ведущей идеей материального прогресса, определяющего собой заодно и прогресс моральный, еще был широко популярен. Антипозитивистская реакция, все более усиливавшаяся к концу века, приняла в области литературы разнообразные формы. Одним из самых влиятельных антипозитивистских литературных течений становится неоромантизм. Назвать неоромантиков сплоченной группой значило бы сильно погрешить против истины. Среди них были люди самых разных убеждений и не во всем сходных художественных устремлений, но их сближала страсть к необычному, не укладывающемуся в привычные рамки викторианского быта, протест против ханжества, неприятие запрета на многие темы, интерес к проблеме человеческой активности и многое другое. Неоромантизм не мог не захватить и Киплинга. Отсюда, в частности, его издевательские замечания в «Киме» по поводу главы английского позитивизма Герберта Спенсера. Но позитивизм оставил прочный след в умах многих будущих антипозитивистов. Идею материального прогресса они не связывали более с идеей прогресса морального, но она пустила одинаково прочные корни в сознании как Киплинга, так и его вечного оппонента Уэллса. И у Киплинга она трансформировалась достаточно сложным образом. Он родился англо-индийцем, оставался таким и в милитаризированной школе, готовившей персонал индийской службы. Семь последующих лет, которые он провел в качестве газетчика в Индии, навсегда закрепили его в этом качестве. Киплинг ведь не просто приехал на заработки в эту страну, он был глубоко с ней связан — и как сын своего отца, этого «источника мудрости» (так потом назовет Джона Локвуда лама, герой «Кима»), и как писатель, впитывавший в себя впечатления жизни, его окружавшей, и просто как англичанин.

Источники:

Редьярд Киплинг Рассказы. Стихи. Сказки / Сост., предисл., коммент. Ю. И. Кагарлицкого.— М.: Высш. шк., 1989.-383 с.