Сергей Иванович (именинник в день мучеников Сергия и Вакха, 20 октября (7 октября) — отец Ивана. Мученик Сергий, ему принадлежат слова, имеющие важнейшее значение для жизни и смерти носящего его имя С. И., сказанные в темнице: «для ищущих небесной жизни — еже жити Христос, и еже умрети, приобретение есть»). Вместе с Горкиным — центральный образ «Лета Господня». Если Горкин — воплощение сказочно-народной стихии, то С. И. — представитель настоящих хозяев «старого уклада». Он «трудами-заботами дедушкины дела поправил», и теперь члены семьи «небогаты, трудами папа-шеньки только и живут», приобретая все праведными делами: С. И. «сам не допьет — не доест, а рабочего человека не обидит», — говорит о нем Горкин. Живет С. И. благочестиво: на Рождество устраивает обед «для разных», т. е. для бедных, добрыми делами он «всех обласкал». На похороны его «возчик угля да веничков» бесплатно привозит можжевельник (пасхальный символ бессмертия), скупой крестник откладывает взимание долгов, сторожиха-банщица опекает сирот — смерть праведника делает всех добрей.
С. И. сброшен еще не объезженной лошадью и протащен ею по камням, да так, что его, полностью разбитого, едва привезли домой. Внезапная немочь С. И. преображает всех вокруг. Он сносит самые мучительные боли — характерен его ответ врачу: на всё «Воля Божия». С. И. занят размышлениями о вечном, но и временное ему не чуждо: он хранит на письменном столе «же л тик» — «цветок, сорванный сыном», любит лошадей и жалеет даже сбросившую его кобылу.
Умирает С. И. перед самыми именинами жены. Анна Ивановна, утешая Ивана, говорит: папенька «тихо отошел губками, так вот будто кисленького отпил» (перед смертью С. И. просил, чтобы была написана картина с Христом, говорящим: «Аз есмь Вода Живая», и мы понимаем, что именно эту Воду Живую ощущал он на своих губах перед смертью). С. И. провожают в последний путь по мягко устланной можжевельником мостовой («всю улицу застелим, и у Казанской, как на Пасху будет. Можжевелка, она круглый год зеленая, не отмирает») православным Тресвятым «Святый Бессмертный, помилуй нас». Этим же молитвенным песнопением и завершается книга Шмелева.
