С начала 90-х годов Бунин напряженно ищет новых изобразительных средств, вырабатывает собственную творческую манеру. На этих путях он пытается сочетать реалистические традиции с новыми поэтическими приемами и принципами композиции, близкими к импрессионизму. Писатель создает ряд элегических бессюжетных произведений с зыбкой, размытой фабулой, в которых главное внимание уделено передаче тончайших изменений в настроениях, субъективных мгновенных впечатлений, созданию музыкального, ритмического рисунка.

Характерен в этом отношении рассказ «Антоновские яблоки» (1900). Перед нами проходит ряд внешне не связанных эпизодов из угасающего патриархально-дворянского быта, объединенных общим настроением, окрашенных лирической грустью и сожалением. В отличие от ранних произведений Бунин здесь идеализирует старую крепостническую усадьбу, в светлых красках рисует привольную и счастливую жизнь её обитателей,

старается изобразить даже некое единение поместного дворянства и крестьян, которым также грозит гибель от наступающего на патриархальный уклад капитализма. Однако было бы неправильно усматривать в рассказе «Антоновские яблоки» только тоску по запустевшим «дворянским гнездам». Бунин подмечает тончайшие краски, оттенки, звуки и запахи русской осени («золотой, подсохший и поредевший сад», «запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести», «в саду костер — и крепко тянет душистым дымом вишневых сучьев»), возникают праздничные, красивые картины, овеянные чувством любви к родине, утверждающие счастье слияния человека с природой.

Не только «Антоновские яблоки», но и другие рассказы этих лет представляют собой лирико-психологические этюды, бесфабульные эскизы настроений лирического героя или рассказчика, повествующего о виденных лицах, событиях, пейзажах. Социальные проблемы не исчезают из поля зрения Бунина. И здесь встречаются четко очерченные реалистические характеры, вроде караульщика Мелитона (из одноименного рассказа) — бывшего николаевского солдата, прогнанного плетьми «сквозь строй», потерявшего семью, одинокого и беспомощного в старости. В рассказах «Руда», «Эпитафия», «Новая дорога» встают картины голода, нищеты и разорения деревни, тревожно ожидающей перемен, которые несет неведомая железная сила капитализма. Но характерно, что почти во всех названных рассказах, по сравнению с ранней прозой Бунина, социальная обличительная тема как бы оттесняется на второй план, растворяется в потоке психологических переживаний рассказчика. Еще более резко сказывается поворот от острых общественных проблем к области таких «вечных тем», как величие жизни и смерти, неувядающая красота природы, в рассказах «Туман», «Тишина» и др. Именно эти особенности бунинского творчества вызывали мягкие, но выразительные упреки Горького: «Люблю я… отдыхать душою на том красивом,— писал Горький по поводу бунинской книжки «Листопад»,— в котором вложено вечное, хотя и нет приятного мне возмущения жизнью, нет сегодняшнего дня, чем я, по преимуществу, живу…». ‘Подъем освободительного движения в России накануне событий революции 1905 года побудил Бунина вновь обратиться к жгучим вопросам современности. Этому способствует участие писателя в сборниках издательства «Знание», где в 1903 году печатаются его новые рассказы «Золотое дно» и «Сны» под общим названием «Чернозем».

В рассказе «Золотое дно» повествуется о необратимом упадке помещичьих усадеб. Одни из них — это «целые поэмы запустения («От варка остались только стены, от людской избы — раскрытый остов, без окон, и всюду, к самим порогам, подступили лопухи и глухая крапива»), другие уже совсем исчезают, сливаются с широкими полями. Но в прежнюю элегическую тему теперь вторгаются новые ноты — мотивы осуждения жестокости и бессилия исторически обреченного дворянского класса. Во втором произведении из цикла «Чернозем» («Сны») еще более отчетливо показано представление крестьян о близких и грозных событиях.

Отклик писателя на события 1905 года был искренним и горячим, хотя и несколько абстрактным. Не связанный непосредственно с освободительным движением, Бунин недостаточно ясно представлял себе его коренные цели, не видел творческих начал борьбы. В его толковании пробуждающееся крестьянство обычно предстает как темная и загадочная сила, несущая закономерное возмездие обанкротившимся дворянам, но пугающая своей стихийностью и разнузданной жестокостью. В прозаических произведениях 1906—1909 годов писатель уходит в мир воспоминаний детства, осмысливая их сквозь призму философской идеи о непознаваемости мира и смысла человеческой жизни («Цифры», «У истока дней»), рисует бессилие человека перед мистическим величием смерти («Астма», «Маленький роман»).

Пессимистические настроения Бунина усиливаются в годы первой мировой войны. Осуждая с позиций абстрактного гуманизма кровавую бойню, писатель не проникает в вызвавшие её социальные, исторические причины. Он готов усмотреть в империалистической войне, как и во всяком преступлении, проявление стихийных сил извечного зла, темных начал человеческой натуры («Петлистые уши» и др.). Ужасам войны, затуманивающим и извращающим человеческую душу, Бунин противопоставляет красоту и вечную силу любви — единой и непреходящей ценности («Грамматика любви»). Однако и любовь нередко оборачивается в его произведениях губительной страстью, несущей с собой мистическое чувство обреченности и неизбежную гибель («Сны», «Сны Чанга», «Легкое дыхание»).

Неуменье ощутить созидательные силы народа, сословные предубеждения, восприятие революции как стихийного, анархического бунта, грозящего гибелью России, привели к тому, что Бунин враждебно встретил Октябрьскую революцию и оказался- в эмиграции. Более трех десятилетий он прожил во Франции.

Лучшие произведения Бунина, написанные в 20-е годы, посвящены всегда волновавшей его теме любви — как огромного события в человеческой жизни, несущего с собой небывалые потрясения, огромный душевный подъем и ощущение высокого счастья. В то же время в произведениях этого времени («Митина любовь», «Солнечный удар», «Дело корнета Елагина», «Ида» и др.) любовь нередко выступает как трагическое чувство, соседствующее с духовной и физической гибелью.