Cочинение «Культура Древней Руси»

— настоятель собора, епископ Белгородский и дядя Владимира — Добрыня. Свод давал
первое историческое обобщение полуторавековой жизни Киевской Руси и завершался прославлением
Владимира. В это же время, предполагает Б. А. Рыбаков, оформляется и Владимиров цикл былин, в котором
давалась народная оценка событий и лиц, тогда как летопись знакомила с придворными оценками, с книжной
культурой, дружинным эпосом, а также с народными сказаниями.
Разделяя точку зрения А. А. Шахматова о существовании Новгородского свода 1050 г., Б. А. Рыбаков
считает, что летопись была создана при деятельном участии новгородского посадника Остромира и эту
"Остромирову летопись" следует датировать 1054 – 1060 гг. Она была направлена против Ярослава Мудрого и
варягов-наемников. В ней подчеркивалась героическая история Новгорода и прославлялась деятельность
Владимира Святославича и Владимира Ярославича, князя новгородского. Летопись носила чисто светский
характер и выражала интересы новгородского боярства.
Б. А. Рыбаков предлагает интересную реконструкцию текста "Повести временных лет" Нестора.
Выдвигает гипотезу об активном личном участии Владимира Мономаха в создании второй, Сильвестровой,
редакции. Третью редакцию "Повести временных лет" исследователь связывает с деятельностью сына
Мономаха — Мстислава Владимировича, который попытался противопоставить Киеву — Новгород.
В дальнейшем исследовании этапов формирования древнерусской летописи Б. А. Рыбаков разделяет
точки зрения А. А. Шахматова и современных советских исследователей. Таким образом, вопрос о начальном
этапе русского летописания, о составе, источниках "Повести временных лет" является весьма сложным и
далеко не решенным.
Несомненно, однако, то, что "Повесть временных лет" — результат большой сводческой редакторской
работы, обобщивший труд нескольких поколений летописцев.
Основные идеи начальной летописи
Уже в самом названии — "Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача
первее княжити, и откуду Руская земля стала есть" — содержится указание на идейно-тематическое
содержание летописи. Русская земля, ее исторические судьбы, начиная с момента возникновения и кончая
первым десятилетием ХII в., стоят в центре внимания летописи. Высокая патриотическая идея могущества
Русской земли, ее политической самостоятельности, религиозной независимости от Византии постоянно
руководит летописцем, когда он вносит в свой труд "преданья старины глубокой" и подлинно исторические
события недавнего прошлого.
Летописные сказания необычайно злободневны, публицистичны, исполнены резкого осуждения княжеских
усобиц и распрей, ослабляющих могущество Русской земли, призыва блюсти Русскую землю, не посрамить
земли Русской в борьбе с внешними врагами, в первую очередь, со степными кочевниками — печенегами, а
затем — половцами. Тема родины является определяющей, ведущей в летописи. Интересы родины диктуют
летописцу ту или иную оценку поступков князя, являются мерилом его славы и величия. Живое чувство Русской
земли, родины и народа сообщает русскому летописцу ту небывалую широту политического горизонта, которая
не свойственна западноевропейским историческим хроникам.
Вдумаемся в заглавие, данное начальной русской летописи, "Повести времяньных лет". Ведь слово
"повести" означает здесь рассказ, т. е. то, что поведано о прошлом Русской земли с целью установить "откуду
есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити…".
Если работа по составлению летописи началась в 30 – 40-е годы ХI в., то ее создатели выступили не
только в качестве историков-исследователей, но и в качестве первых историков-писателей. Им, прежде всего,
нужно было добыть материал о прошедших годах, отобрать его, литературно обработать и систематизировать
— "положить по ряду". Таким материалом, видимо, являлись устные исторические предания, легенды,
эпические героические песни, затем — письменные источники: греческие, болгарские хроники, агиографическая
литература.
Из письменных источников летописцы заимствуют историческую христианско-схоластическую концепцию,
связывая историю Русской земли с общим ходом развития "мировой" истории. "Повесть временных лет"
открывается библейской легендой о разделении земли после потопа между сыновьями Ноя — Симом, Хамом и
Яфетом. Славяне являются потомками Яфета, т. е. они, как и греки, принадлежат к единой семье европейских
народов.
Летописцев интересуют судьбы славянских народов в далеком прошлом (V – VI вв.), расселение
восточных славянских племен в бассейне Днепра и его притоков, Волхова и озера Ильменя, Волго-Окского
междуречья, Южного Буга и Днестра; нравы и обычаи этих племен, из которых по развитию культуры
выделяется племя полян. Летописцы ищут объяснения происхождения названий, как отдельных племен, так и
городов, обращаясь к устной легенде. Они соотносят события, происшедшие в Русской земле, с событиями
греческими и болгарскими. Ими осознается великая культурная миссия первых славянских "учителей" и
"философов" Кирилла и Мефодия, и в летопись заносятся сведения о деятельности этих великих братьев,
связанной с изобретением азбуки "словенской".
Наконец, им удается "установить" первую дату — 6636 г. (852 г.) — упоминания в "летописаньи
гречьстемь" "Руской земли". Эта дата дает возможность положить "числа по ряду", т. е. приступить к
последовательному хронологическому изложению, точнее, расположению материала "по летам" — по годам. А
когда они не могут прикрепить к той или иной дате никакого события, то ограничиваются простой фиксацией
самой даты (например: "в лето 6368", "в лето 6369").
Хронологический принцип давал широкие возможности свободного обращения с материалом, позволял
вносить в летопись новые сказания и повести, исключать старые, если они не соответствовали политическим
интересам времени и автора, дополнять летопись записями о событиях последних лет, современником которых
был ее составитель. В результате применения погодного хронологического принципа изложения материала
постепенно складывалось представление об истории, как о непрерывной последовательной цепи событий.
Хронологическая связь подкреплялась генеалогической, родовой связью, преемственностью правителей
Русской земли, начиная от Рюрика, и кончая (в "Повести временных лет") Владимиром Мономахом.
В то же время этот принцип придавал летописи фрагментарность, на что обратил внимание И. П. Еремин.
Жанры, вошедшие в состав летописи
Хронологический принцип изложения позволял летописцам включать в летопись разнородный по своему
характеру и жанровым особенностям материал. Простейшей повествовательной единицей летописи является
лаконичная погодная запись, ограничивающаяся лишь констатацией факта. Однако само внесение в летопись
той или иной информации свидетельствует о ее значительности с точки зрения средневекового писателя.
Например: "В лето 6377 (869). Крещена бысть вся земля Больгарьская..."; "В лето 6419 (911). Явися звезда
велика на западе копейным образом..."; "В лето 6481 (973). Нача княжити Ярополк" и т. п. Обращает на себя
внимание структура этих записей: на первое место, как правило, ставится глагол, который подчеркивает
значимость действия.
В летописи представлен также тип развернутой записи, фиксирующей не только "деяния" князя, но и их
результаты. Например: "В лето 6391. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне
куне" и т. п. И краткая погодная запись, и более развернутая — документальны. В них нет никаких украшающих
речь тропов. Она проста, ясна и лаконична, что придает ей особую значимость, выразительность и даже
величавость. В центре внимания летописца — событие — "што ся здея в лета си". Тематически эти события
могут быть классифицированы, следующим образом.
Сообщения о военных походах князей занимают более половины летописи. За ними следуют известия о
смерти князей. Реже, фиксируется рождение детей, их вступление в брак. Потом, информации о строительной
деятельности князей. Наконец, сообщения о церковных делах, занимающие весьма скромное место.
Летописец пользуется средневековой системой летосчисления от "сотворения мира". Для перевода этой
системы в современную необходимо из даты летописи вычесть 5508.
Правда, летописец описывает перенесение мощей Бориса и Глеба, помещает сказания о начале
Печерского монастыря, смерти Феодосия Печерского и рассказы о достопамятных черноризцах печерских. Это
вполне объяснимо политическим значением культа первых русских святых Бориса и Глеба, и ролью Киево-
Печерского монастыря в формировании начальной летописи. Важную группу летописных известий составляют
сведения о небесных знамениях — затмениях солнца, луны, землетрясениях, эпидемиях и т. п. Летописец
усматривает связь между необычными явлениями природы и жизнью людей, историческими событиями.
Исторический опыт, связанный со свидетельствами хроники Георгия Амартола, приводит летописца к выводу:
"Знаменья бо в небеси, или звездах, ли солнци, ли птицами, ли етеромь чим, не на благо бывають; но знаменья
сиця на зло бывають, ли проявленье рати, ли гладу, ли смерть проявляють". Разнообразные по своей тематике
известия могут объединятъся в пределах одной летописной статьи. Материал, входящий в состав "Повести
временных лет", позволяет выделить историческую легенду, топонимическое предание, историческое предание
(связанное с дружинным героическим эпосом), агиографическую легенду, а также историческое сказание и
историческую повесть.
Связь летописи с фольклором
О событиях далекого прошлого летописец черпает материал в сокровищнице народной памяти.
Обращение к топонимической легенде продиктовано стремлением летописца выяснить происхождение
названий славянских племен, отдельных городов и самого слова "Русь". Так, происхождение славянских племен
радимичей и вятичей связывается с легендарными выходцами из ляхов — братьями Радимом и Вятко. Эта
легенда возникла у славян, очевидно, в период разложения родового строя, когда обособившаяся родовая
старшина для обоснования своего права на политическое господство над остальными членами рода создает
легенду о якобы иноземном своем происхождении. К этому летописному сказанию близка легенда о призвании
князей, помещенная в летописи под 6370 г. (862 г.). По приглашению новгородцев, из-за моря княжить и
"володеть" Русской землей, приходят три брата-варяга с родами своими: Рюрик, Синеус, Трувор.
Фольклорность легенды подтверждает наличие эпического числа три — три брата. Сказание имеет чисто
новгородское, местное происхождение, отражая практику взаимоотношений феодальной городской республики
с князьями. В жизни Новгорода были нередки случаи "призвания" князя, который выполнял функции
военачальника. Внесенная в русскую летопись, эта местная легенда приобретала определенный политический
смысл. Она обосновывала права князей на политическую власть над всей Русью. Устанавливался единый
предок киевских князей — полулегендарный Рюрик, что позволяло летописцу рассматривать историю Русской
земли как историю князей Рюрикова дома. Легенда о призвании князей подчеркивала абсолютную
политическую независимость княжеской власти от Византийской империи.
Таким образом, легенда о призвании князей служила важным аргументом для доказательства
суверенности Киевского государства, а отнюдь не свидетельствовала о неспособности славян самостоятельно
устроить свое государство, без помощи европейцев, как это пытается доказать ряд буржуазных ученых.
Типичной топонимической легендой является также сказание об основании Киева тремя братьями — Кием,
Щеком, Хоривом и сестрой их Лыбедью. На устный источник внесенного в летопись материала, указывает сам
летописец: "Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевозник был". Версию народного предания о Кие-
перевозчике летописец с негодованием отвергает. Он категорически заявляет, что Кий был князем, совершал
успешные походы на Царьград, где принял великую честь от греческого царя и основал на Дунае городище
Киевец.
Отзвуками обрядовой поэзии времен родового строя наполнены летописные известия о славянских
племенах, их обычаях, свадебных и похоронных обрядах. Приемами устного народного эпоса
охарактеризованы в летописи первые русские князья: Олег, Игорь, Ольга, Святослав. Олег — это прежде
всего мужественный и мудрый воин. Благодаря воинской смекалке, он одерживает победу над греками,
поставив свои корабли на колеса, и пустив их под парусами по земле. Он ловко распутывает все
хитросплетения своих врагов-греков и заключает выгодный для Руси мирный договор с Византией. В знак
одержанной победы Олег прибивает свой щит на вратах Царьграда, к вящему позору врагов, и славе своей
родины. Удачливый князь-воин прозван в народе "вещим", т. е. волшебником (правда, при этом летописец-
христианин не преминул подчеркнуть, что прозвище дали Олегу язычники, "людие погани и невеголоси"), но и ему
не удается уйти от своей судьбы. Под 912 г. летопись помещает поэтическое предание, связанное, очевидно, "с
могилой Ольговой", которая "есть... и до сего дни". Это предание имеет законченный сюжет, который
раскрывается в лаконичном драматическом повествовании. В нем ярко выражена мысль о силе судьбы,
избежать которой никто из смертных, и даже "вещий" князь, не в силах. В несколько ином плане изображен
Игорь. Он также мужествен и смел, одерживает победу над греками в походе 944 г. Он заботлив и внимателен к
нуждам своей дружины, но, кроме того, и жаден. Стремление собрать как можно больше дани с древлян
становится причиной его гибели. Жадность Игоря осуждается летописцем народной пословицей, которую он
вкладывает в уста древлян: "Аще ся вьвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его..." Жена
Игоря Ольга — мудрая женщина, верная памяти своего мужа, отвергающая сватовство не только
древлянского князя Мала, но и греческого императора. Она жестоко мстит убийцам своего мужа, но жестокость
ее не осуждается летописцем. В описании четырех местей Ольги подчеркивается мудрость, твердость и
непреклонность характера русской женщины. Д. С. Лихачев отмечает, что основу сказания составляют загадки,
которые не могут разгадать незадачливые сваты-древляне. Загадки Ольги строятся на ассоциациях
свадебного и похоронного обрядов: несли в лодках не только почетных гостей, но и покойников; предложение
Ольги послам помыться в бане — не только знак высшего гостеприимства, но и символ похоронного обряда;
направляясь к древлянам, Ольга идет творить тризну не только по мужу, но и по убитым ею древлянским
послам. Недогадливые древляне понимают слова Ольги в их прямом значении, не подозревая о другом,
скрытом смысле загадок мудрой женщины, и тем самым, обрекают себя на гибель. Все описание мести Ольги
строится на ярком лаконичном и сценическом диалоге княгини с посланцами "Деревьской земли". Героикой
дружинного эпоса овеян образ сурового простого и сильного, мужественного и прямодушного воина
Святослава. Ему чужды коварство, лесть, хитрость — качества, присущие его врагам-грекам, которые, как
отмечает летописец, "лстивы и до сего дни". С малой дружиной он одерживает победу над превосходящими
силами врага: краткой мужественной речью воодушевляет своих воинов на борьбу: "...да не посрамим земле
Руские, но ляжем костьми, мертвыи бо срама не имам".
Святослав презирает богатство, он ценит только дружину, оружие, с помощью которого можно добыть
любое богатство. Точна и выразительна характеристика этого князя в летописи: "...легько ходя, аки пардус,
войны многи творяще. Ходя, воз по собе не возяше, ни котьла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли,
зверину ли или говядину на углех испек ядише, ни шатра имяше, но подьклад послав и седло в головах; такоже и
прочии вои его вси бяху". Святослав живет интересами своей дружины. Он даже идет наперекор увещеваниям
матери — Ольги и отказывается принять христианство, боясь насмешки дружины. Но постоянное стремление
Святослава к завоевательным войнам, пренебрежение интересами Киева, его попытка перенести столицу Руси
на Дунай вызывает осуждение летописца. Это осуждение он высказывает устами "киян": "...ты, княже, чюжея
земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив (оставил), малы (едва) бо нас не взяша печенези...".
Прямодушный князь-воин гибнет в неравном бою с печенегами у днепровских порогов. Убивший
Святослава князь печенежский Куря, "взяша главу его, и во лбе (черепе) его сьделаша чашю, оковавше лоб
его, и пьяху из него". Летописец не морализует по поводу этой смерти, но общая тенденция все же сказывается:
гибель Святослава является закономерной, она следствие его ослушания матери, следствие его отказа
принять крещение.
К народным сказаниям восходит летописное известие о женитьбе Владимира на полоцкой княжне Рогнеде,
о его обильных и щедрых пирах, устраиваемых в Киеве, — Корсунская легенда. С одной стороны, перед нами
предстает князь-язычник с его необузданными страстями, с другой, — идеальный правитель-христианин,
наделенный всеми добродетелями: кротостью, смирением, любовью к нищим, к иноческому и монашескому чину
и т. п. Контрастным сопоставлением князя-язычника с князем-христианином летописец стремился доказать
превосходство новой христианской морали над языческой.
Княжение Владимира было овеяно героикой народных сказаний уже в конце Х – начале ХI в. Духом
народного героического эпоса проникнуто сказание о победе русского юноши Кожемяки над печенежским
исполином. Как и в народном эпосе, сказание подчеркивает превосходство человека мирного труда, простого
ремесленника над профессионалом-воином — печенежским богатырем. Образы сказания также строятся по
принципу контрастного сопоставления и широкого обобщения. Русский юноша, на первый взгляд,
обыкновенный, ничем не примечательный человек, но в нем воплощена та огромная, исполинская сила, которой
обладает народ русский, украшающий своим трудом землю и, защищающий ее на поле брани от внешних врагов.
Печенежский воин своими гигантскими размерами наводит ужас на окружающих. Хвастливому и заносчивому
врагу противопоставляется скромный русский юноша, младший сын кожевника. Он совершает подвиг без
кичливости и бахвальства. При этом сказание приурочивается к топонимической легенде о происхождении
города Переяславля — "зане перея славу отроко ть", но это явный анахронизм, поскольку Переяславль уже не
раз упоминался в летописи до этого события.
С народным эпосом связано также сказание о Белгородском киселе. В этом сказании прославляется ум,
находчивость и смекалка русского человека. И сказание о Кожемяке, и сказание о Белгородском киселе —
законченные сюжетные повествования, строящиеся на противопоставлении внутренней силы труженика
бахвальству страшного только на вид врага, мудрости старца — легковерию печенегов. Кульминацией сюжетов
обоих сказаний являются поединки: в первом — единоборство физическое, во втором — единоборство ума и
находчивости с легковерием, глупостью. Сюжет сказания о Кожемяке типологически близок сюжетам
героических народных былин, а сказания о Белгородском киселе — народным сказкам. Фольклорная основа
явно ощущается и в церковной легенде о посещении Русской земли апостолом Андреем. Помещая эту легенду,
летописец стремился "исторически" обосновать религиозную независимость Руси от Византии. Легенда
утверждала, что Русская земля получила христианство не от греков, а якобы самим учеником Христа —
апостолом Андреем, некогда прошедшим путь "из варяг в греки" по Днепру и Волхову, — было предречено
христианство на Русской земле. Церковная легенда о том, как Андрей благословил киевские горы, сочетается с
народным сказанием о посещении Андреем Новгородской земли. Это сказание носит бытовой характер и
связано с обычаем жителей славянского севера пую направленность.