В «Петербургских записках 1836 года» Гоголь жа­ловался на скудость репертуара современного ему русского театра, на засилие мелодрамы и водевиля на сце­не, называл эти жанры «заезжими гостями» и сетовал на отсутствие настоящего русского комедийного репер­туара. Его комедия «Ревизор» и призвана была хоть от­части заполнить этот вакуум. Впервые о намерении на­писать комедию мы узнаем из письма Гоголя к Пушкину от 7 октября 1335 года, в котором он сообщает, что на­чал писать «Мертвые души», сюжет которых ему пода­рил Пушкин, но что остановился на третьей главе и про­сит Пушкина подсказать ему сюжет для комедии, напи­сать которую у него «чешутся руки» и которая, по его словам, «будет смешнее черта». Пушкин подсказал Го­голю идею «Ревизора», и буквально за два месяца ко­медия была создана, а уже в январе 1836 года актеры Александрийского театра в Петербурге приступили к ре­петициям новой комедии. Премьера состоялась в апре­ле и была отмечена шумным успехом, однако Гоголь рас­ценил постановку как провал и настолько огорчился, что спешно уехал за границу/даже не посетив московскую премьеру («Ревизора» в мае того же года.

Почему же автор остался недоволен, несмотря на замечательный прием, который был оказан его комедии, и на резонанс, вызванный этой постановкой? Думаю, мы поймем, в чем было дело, если представим себе, с каки­ми трудностями столкнулись актеры и постановщики «Ре­визора». Ведь, по признанию некоторых из них, во вре­мя постановки гоголевской комедии они встретились с чем-то небывалым на русской сцене: незнакомыми оказались характеры, включая главный, интрига, обстанов­ка, даже язык комедии. «Ревизор» был поставлен как традиционная комедия с характером плута в центре, с использованием фарсовых приемов, что больше всего и огорчило Гоголя.

Но исполнителей трудно винить, потому что Гоголь (создал произведение новое и оригинальное во всех отношениях, он настолько преобразил и форму, и содер­жание самого жанра комедии, что актеры не знали, как играть, а зрители - как на это реагировать, ведь новая комедия нисколько не походила на французский воде­виль, переделанный на русский лад. Сам Гоголь считал, что со времен Аристофана с его высокой комедией этот жанр претерпел большие изменения, его тематика сузи­лась до частных домашних моментов. В «Ревизоре» Го­голь попытался вернуть комедии ее прежнее, более ши­рокое - социальное значение. Для этого нужно было пе­ресмотреть каноны жанра, что-то отвергнуть, что-то из­менить и, несомненно, найти что-то новое, в полной мере отвечающее поставленным задачам. Гоголь вложил но­вое понимание и в цели комедии, и в их художественное решение, и в характеры действующих лиц, и в содержа­ние комедии.

Во-первых, писатель отказался от затертых коме­дийных амплуа, противопоставив им многообразие жи­вых повседневных образов. «Ради Бога, дайте нам рус­ских характеров, нас самих, дайте нам наших плутов, наших чудаков! На сцену их, на смех всем!» - воскли­цал Гоголь, и в «Ревизоре» «русские плуты» и «чудаки» представлены были в полном объеме. Во-вторых, автор требовал от комедии современности, новизны сюжета, выведенного не из театральной традиции, а из повсед­невной русской жизни. «Ревизор» полностью удовлетво­ряет этому требованию. В основе комедии лежит клубок «современных страстей и странностей», в ней отсутству­ют какие бы то ни было искусственные эффекты. В «Ре­визоре» не встретишь никаких неестественных поворо­тов сюжета. В отличие от многих его современников-ко­медиографов автор строит действие очень логично и пос­ледовательно, от начала до конца оно движется не вме­шательствами извне, а логикой драматургического раз­вития характеров самих персонажей. То же самое мож­но сказать и о природе смешного в пьесе: комизм ситуа­ций «Ревизора» заключается не во внешних обстоятель­ствах, а во внутреннем мире героев.

Однако для того, чтобы показать новаторство и ори­гинальность «Ревизора», недостаточно сравнения с традиционными русскими комедиями, водевилями, мелод­рамами. Доказательство будет гораздо более убедитель­ным, если сопоставить «Ревизора» с такими общественно значимыми комедиями, как «Недоросль» Фонвизина и «Гора от ума» Грибоедова. Они также в свое время вызвали широкий резонанс в обществе и стали огром­ными событиями а отечественной литературе и драма­тургии. Безусловно, гоголевская степень художествен­ного обобщения и степень сатиричности, которых он достигаете «Ревизоре», были бы невозможны без вкла­да в развитие комедийного жанра, который сделали его великие предшественники. При этом различия «Недорос­ля» и «Ревизора» более явны, так как эти комедии относятся к различным литературным направлениям: клас­сицистическому и реалистическому. Больше всего бро­сается в глаза непохожесть образов действующих лиц. Персонажи «Недоросля» строго разделены на положи­тельных и отрицательных, они -олицетворение либо по­рока, либо добродетели. Здесь герои - это всего лишь инструменты в руках автора для выражения определен­ной идеи, для достижения цели. Цель Фонвизина - до­казать неразумность зла, а также неизбежное торжество добродетелей, основанной на строгих требованиях ра­зума. Словом, «Недоросль»- это прежде всего просветительская рационалистическая комедия, в кото­рой доказано, что опирающаяся на разум добродетель всегда восторжествует над злом.

В «Ревизоре» нет ничего похожего на черно-белые образы фонвизинской комедии. Характер каждого действующего лица выписан очень подробно и, главное, натурально. Никто не сомневается в житейской досто­верности образов городничего или Хлестакова, Ляпкина-Тяпкина или Земляники. Они бесконечно далеки от идеала, но в каждом из них есть что-то человеческое, а иногда даже возвышенное. Гоголь в изображении харак­теров добился максимального реализма, чего, как мне кажется, не смог добиться Грибоедов, хотя в его коме­дии за внешним следованием классицистическим кано­нам уже стоит реалистическая неоднозначность обра­зов, которая, однако, распространяется не на все персо­нажи. Грибоедов создал концепцию реализма, но непос­ледовательно применил ее при создании «Горя от ума».

Еще одно сходство и различие между комедиями ( Гоголя и Грибоедова - это новаторство в построении дра­матургического произведения, его композиции. Здесь автор «Горя от ума» последовательнее. Соблюдая внеш­не традиционную комедийную интригу, он совершенно видоизменяет функции действующих лиц и переиначи­вает устои драматического жанра, заставляя зрителя по-новому взглянуть на комедию. Первое действие не об­наруживает истинного положения дел, вводя зрителя в заблуждение, заставляя его переносить привычные пред­ставления на действующих лиц комедии и приписывать Чацкому пороки традиционного вертопраха, а Молчалину -добродетели положительного героя. Но уже во вто­ром действии это впечатление начинает разрушаться, а далее рушится совсем. К тому же в комедии отсутствует необходимое для благополучной развязки пятое дей­ствие, что само по себе уже было неслыханным наруше­нием канонов. Гоголь в этом отношении пошел дальше.

Он создал схему действия, поистине гениально рас­крывающую «сверхзадачу» автора «Ревизора». Завязка в «Ревизоре» предшествует экспозиции. Последняя фра­за пьесы становится одновременно и ее кульминацией, и ее развязкой и возвращает читателя к самому началу действия, к исходному положению, то есть становится своеобразной новой завязкой, за которой, однако, не сле­дует никакого реального действия. Замечательная пер­вая реплика городничего становится сильнейшим им­пульсом, который приводит в движение всех и сообщает комедии необыкновенную динамичность.
Созданный Гоголем «малый мир», в котором раз­ворачивается действие «Ревизора», не предполагает, что за его пределами существует какой-то иной мир, отлич­ный по своим законам от изображенного - то есть пространство города и то, что лежит за ним, обладают од­нородностью. Тем самым и комедия Гоголя изображает не отклонения от нормы, как это было до него, а анома­лию, ставшую нормой. При таком принципе изображе­ния благополучная развязка невозможна как таковая, по­тому что идеальный большой мир в комедии отсутству­ет, как отсутствует он и за пределами ее мира. Не слу­чайно Гоголь называл город, в котором происходит дей­ствие, «сборным городом всей темной стороны». И он есть не что иное, как модель государства, всей Российс­кой империи.