Петербурге, в Летнем саду, вечерами играл оркестр. Вокруг него | толпилась нарядная публика. Но отдаленные аллеи пустовали, и в одной из них каждый вечер можно было встретить двух пожилых мужчин, ходивших взад и вперед по аллее. Они всегда были увлечены беседой и не замечали происходившего вокруг. Один из них был Гончаров. Его собеседник, высокий господин представительной наружности – Дмитрий Васильевич Григорович. Д. В. Григорович говорил изящно и несколько напыщенно, Гончаров – просто и скромно. Но обоих живо интересовали вопросы литературы, искусства и общественной жизни. Гончаров был неутомимым ходоком. Он пешком ходил на острова, любил гулять по Летнему саду, набережным Невы и Фонтанки, по Новой деревне. В этих прогулках его часто сопровождали М. М. Стасюлевич и художник К. Е. Маковский.

Это было в середине семидесятых годов. Для Гончарова 1869-1870 годы были очень тяжелыми. «Обрыв» имел большой успех, «Вестник Европы» – журнал, в котором печатался роман, благодаря «Обрыву» увеличил тираж с 3700 до 5200 экземпляров. О романе много спорили, и передовая часть русского общества, журналы демократического направления осуждали Гончарова за Волохова. В этой критике было немало справедливого, но было и неверное, обидное. Так, Тургенев писал об «Обрыве»: «…Эдакая промозглая и неистинная литература уже невозможна! Это надо сдать в архив!.. Это написано чиновником для чиновников и чиновниц». Райский казался ему «избитым типом», и Тургенев считал, что восторгаться романом могут только пошляки.

Находясь за границей на лечении, в мае 1869 года, Гончаров писал: «В успокоение себе я могу желать, при этом упадке духа и сил, чтобы соотечественники мои простили мне, что я живу и пишу – и забыли бы совсем и мое имя и перо…»

Подавленное состояние и нездоровье заставили его сторониться шумного общества. Не раз Гончаров говорил, что твердо решил никогда не возвращаться к литературной деятельности. Круг его друзей сузился. По-прежнему Гончаров часто видится с Майковыми. Особенно дружеские отношения, несмотря на разницу лет, связывали Гончарова с Анатолием Федоровичем Кони.

А. Ф. Кони впервые встретился с Гончаровым в 1855 году, после его возвращения из кругосветного путешествия. С начала 70-х годов и до последнего дня жизни Гончарова А. Ф. Кони был самым близким для писателя человеком и пользовался его неизменным дружеским расположением. Адвокат, выдающийся судебный деятель, блестящий оратор, талантливый литератор, А. Ф. Кони был в дружеских отношениях со многими выдающимися писателями России: Л. Н. Толстым, И. С. Тургеневым, Н. А. Некрасовым, Ф. М. Достоевским, А. П. Чеховым и другими. Он прожил долгую и интересную жизнь, был сенатором, членом Государственного совета, почетным академиком. В 1906 году он отказался от портфеля министра юстиции, не желая поддерживать царизм в подавлении революционного движения. Уже глубоким стариком он встретил Октябрьскую революцию. Либерал по убеждениям, в отличие от большинства либералов, относившихся к пролетарской революции со злобой и ненавистью, боровшихся против нее с оружием в руках или уехавших умирать на чужбину, А. Ф. Кони приветствовал Советскую власть, внес свой посильный вклад в культурное строительство Советской страны и умер (в 1927 году на 84 году жизни), окруженный признанием и уважением народа.

Воспоминания А, Ф. Кони «На жизненном пути» дают живое и яркое представление о многих деятелях русской литературы, в том числе л о Гончарове.

У людей, мало знавших Гончарова, складывалось впечатление о нем, как о человеке угрюмом, неразговорчивом. Но вот что пишет А. Ф. Кони: «Этот, как он сам себя называл, «угрюмый нелюдим», – бывал жив, остроумен и даже весел, когда оставался вдвоем или в самом небольшом кружке… Не менее милым собеседником бывал Гончаров за своими многолетними обедами вдвоем в «Ноге! пе Ргапсе» ‘, у Полицейского моста, и в кружке сотрудников «Вестника Европы» за еженедельными обедами у покойного Стасюлевича. Здесь, ничем не стесняемый и согреваемый атмосферой искренней приязни, он иногда подолгу вызывал особое внимание слушателей своими экскурсами в область литературы или искусства. Скрестив перед собою пальцы красивых рук, приветливо смотря на окружающих, он оживлялся, и в глазах его появлялся давно уже, казалось, потухший блеск. Так продолжалось многие-многие годы…»

Интересна и заметка о Гончарове тех лет писателя П. Д. Боборыкина: «Он показался мне, – вспоминает Боборыкин, – очень похожим на тогдашние его портреты, и смотрел моло
же своих лет. Ему было уже под шестьдесят. Ходил он бодро, крупной походкой, сохранившейся до глубокой старости; седины очень мало, по тону и манерам не похожий ни на чиновника, чем он долго был, ни на артиста, ни на помещика, а скорее на типичного петербургского жителя, вроде образованного и воспитанного представителя какой-нибудь фирмы, или человека, имеющего почетное звание в каком-нибудь благотворительном обществе. Профессиональным писателем он совсем не смотрел, и только его разговор, даже касаясь предметов обыденных, мелких подробностей заграничной жизни, облекался в очень литературную форму, полон был замечаний, тонко продуманных и хорошо выраженных».