Мировоззренческие позиции Камю начинают формироваться уже в годы его обучения, и дальше, в течение жизни писателя, они постоянно эволюционировали и несколько раз существенно изменялись. Начальные черты мировоззрения писателя определяло его увлечение природой и живописными пейзажами Алжира, этой страны солнца, моря и чистого воздуха. Камю старался обосновать единство человека и природы, что, по его мнению, служит гарантией душевной гармонии и помогает человеку лучше сознавать себя и свое место в мире. Но уже с начала 30-х годов Камю увлекается экзистенциализмом, что приводит к решительному излому в его мировоззренческих установках. Экзистенциализм (от лат. “экзистенция”, т.е. существование) - это одно из популярнейших в Европе 40-60-х годов направлений развития философской мысли.

К идейным истокам экзистенциализма относят философию жизни, феноменологию Е. Гуссерля, религиозно-мистическое учение С. Кьеркегора. Экзистенциализм зародился еще в 20-е годы как критическая реакция на оптимистично-примирительную мировоззренческую позицию, утвержденную предыдущим философским опытом и, в частности, в наибольшей мере - Просвещением и позитивизмом. По этой концепции, все в мире подчинено умному и логическому порядку (установленному Боомг и людьми), тесной причинной взаимосвязи, которая определяет последовательность и закономерность развития мира и чуть ли не механически регулирует в нем взаимоотношения людей, направленные на достижение и улучшение общественного благосостояния.

Этим взглядам экзистенциалисты противопоставили концепцию трагичности человеческого бытия. По их мнению, мир не является упорядоченным, а место человека в нем, пусть и в общих чертах, но заведомо определен социальными, политическими, культурными обстоятельствами. Наоборот, мир - это хаос, который возникает не на закономерностях, а в случайностях. Человек обречен быть отчужденным в мире, на который он не в силах влиять. Свою отрешенность от мира и вместе с тем всю остроту и неуверенность своего бытия человек по-настоящему способен постичь лишь в так называемых “пограничных” ситуациях, т.е. таких, когда он оказывается на тонкой границе, которая разделяет жизнь и смерть.

Единственное, что оправдывает бытие человека, - это, по мнению экзистенциалистов, свобода его выбора, его моральная позиция, которая колеблется от пассивного примирения с судьбой к попыткам, вопреки всей хаотичности и случайности человеческого существования, отыскать в нем определенный смысл, который будет реабилитировать человека хотя бы в его собственных глазах. Основным положением экзистенциализма является постулат: экзистенция (существование) передует эссенции (сущности, природе человека). Именно на существовании человека, который является эмпирической личностью, изъятой из каких-либо систем (политических, социальных, религиозных), сосредоточивают свое внимание представители направления. Само существование человека “наедине” с бытием является, по мнению экзистенциалистов, единственной достоверной реальностью.




Мир же они понимают как кое-что враждебное личности, воспринимают его как хаотичный, дисгармоничный, абсурдный. Процессы, которые происходят в этом полном внутренних противоречий мире, лишены закономерностей, логической связи, временной последовательности. Личность у экзистенциалистов должна противодействовать обществу, государству, среде, вражескому “другому”. Ведь все они навязывают личности свою волю и мораль, интересы и идеалы. Высшую жизненную ценность экзистенциалисты видят в свободе личности. Существование же человека толкуется ими как драма свободы. Человек обречен на изгнание во вселенной, на отчужденность от других людей, на абсурд как “метафизическое состояние человека в мире”, по выражению Камю.

Понятие отчужденности и абсурдности взаимосвязаны в литературных произведениях экзистенциалистов (”Дурнота”‘ Сартра, “Посторонний” Камю). Экзистенциальный герой подобен человеку из философского трактата “Или-или” С. Кьеркегора, где речь идет об “одиноком, самому себе предоставленном человеке”, что стоит в “безмерном” вражеском мире, который именуется “непониманием”. Экзистенциализм Камю в начале приводит его к видению мира как вселенского абсурда, царства без Бога, который не имеет цели и ни в коей мере не определяет смысл человеческого существования, а это последнее и заключается, собственно, в том, что человеку шаг за шагом своей жизни, чем дальше, тем более и глубже приоткрывается абсурдная правда мира, в котором он не может найти себя и ощущает себя свободным и счастливым лишь на пороге смерти, которая заканчивает бестолковость его существования.

В годы Второй мировой войны экзистенциализм Камю приобретает немного другую, более мягкую и гуманистическую окраску, а именно - Камю начинает считать, что с бестолковостью действительности можно и нужно бороться, что человек может найти смысл существования по крайней мере, в существовании для блага других, уменьшения их страданий, утверждения моральных идеалов милосердия и справедливости. В 50-е годы Камю снова переживает скепсис относительно возможности нахождения стойких духовных опор и ориентиров, которые бы в удовлетворительной мере оправдывали смысл бестолковости человеческого бытия.

Мировоззренческие позиции, которые Камю занял после окончания войны, на некоторое время сблизили его с левой идеологией. Творческое наследие Камю достаточно многочисленно и включает в себя не только художественное, но и образцы публицистического и философского творчества. Давно подмечено, что в прозе и драматургии Камю реализуются некоторые из его же философских тезисов, а персонажи его художественных произведений включают в себя краеугольные установки сознания, которые были открыты Камю-философом. Но является ли философичность Камю и других французских писателей, чьи произведения отображают экзистенциальные умонастроения, существенным недостатком?

Как остроумно писал один из наиболее авторитетных исследователей творчества Камю С. Великовский, подобные упреки в “философичности” звучат настолько часто, что возникает впечатление, будто “сама по себе философская подготовка и тем более работа над философскими работами противопоказаны писательскому таланту, и было бы значительно лучше для тех же Сартра или Камю, садясь, допустим, за очередную вещь для театра, выбросить из головы все высказанное ими незадолго до этого в теоретической работе”.