Cочинение «Автор и его герои в повести А. И. Куприна "Поединок"»

Повесть А. И. Куприна “Поединок” появилась в свет в 1905 году. Она сразу привлекла к себе всеобщее внимание и сделала знаменитым ее автора. Действительно, трудно назвать другое произведение, где с такой силой и мастерством показано состояние армии того времени и царящие в ней нравы.
Материал для “Поединка” дала Куприну сама жизнь. Писатель учился в кадетском корпусе и в юнкерском училище, затем почти четыре года прослужил в армейском пехотном полку. Накопленные впечатления и легли в основу повести, позволили писателю правдиво изобразить картины провинциальной армейской жизни и создать целую галерею портретов офицеров и солдат.
У офицеров N-ского полка есть общие черты, обусловленные сходством службы, быта, условий жизни. Их повседневность складывается из присутствия на строевых занятиях и изучения воинских уставов, посещения офицерского собрания, выпивок в одиночку или в компании, связей с чужими женами, игры в карты.
Однако каждый из офицеров отличается своеобразием, какими-то своими, характерными чертами. Вот перед нами непритязательный, добродушный поручик Веткин. Он привык ни о чем не задумываться, жить будничной жизнью. Несмотря на свою относительную “безобидность”, Веткин производит впечатление легкомысленного и недалекого человека. Ротный командир капитан Слива — тупой служака, “грубый и тяжелый осколок прежней, отошедшей в область предания, жестокой дисциплины” — не интересуется ничем, что выходит за пределы роты, строя и устава. Поэтому не удивительно, что во всем мире у него лишь две привязанности: “строевая красота своей роты и тихое, уединенное ежедневное пьянство по вечерам”. Поручик Бек-Агамалов никак не может справиться со вспышками диких кровожадных инстинктов; капитан Осадчий прославился своей жестокостью. Он воспевает “свирепую беспощадную войну” и внушает “нечеловеческий трепет” своим подчиненным. Продолжают эту галерею портретов меланхоличный и пассивный штабс-капитан Лещенко, “способный одним своим видом навести тоску”; фат и пустышка Бобетинский, воображающий себя изящным великосветским человеком; “молодой старик”, хлыщеватый поручик Олизар и многие другие. Искреннюю жалость вызывает нищий вдовый поручик Зегржт, которому не хватает крошечного жалованья, чтобы прокормить четверых детей.
Спасаясь от скуки и рутины, офицеры стараются придумать себе какое-нибудь занятие, средство уйти от тяжелой бессмыслицы военной службы. Так, подполковник Рафальский по прозвищу Брем отводит душу в домашнем зверинце. Среди товарищей он слывет “милым, славным чудаком, добрейшей душой”. Но как-то раз “добрейший человек”, взбешенный тем, что горнист из-за крайней усталости неверно выполнил его приказ, так ударил его, что солдат вместе с кровью выплюнул на землю выбитые зубы.
Истинным военным по призванию является капитан Стельковский. Он заботится о своих солдатах, у него лучшая рота в полку: “Люди в ней были все, как на подбор, сытые, бойкие, глядевшие осмысленно и смело в глаза всякому начальству... В роте у него не дрались и даже не ругались... его рота по великолепному внешнему виду и по выучке не уступила бы любой гвардейской части”. Во время военного смотра капитан проявляет себя как отличный командир — находчивый, сообразительный и инициативный. Однако вне службы Стельковский не может похвалиться благородством и высокими душевными качествами: он совращает молоденьких крестьянских девушек, и это стало для него своеобразным развлечением.
Повесть “Поединок” раскрывает бесчеловечность, душевное опустошение людей в условиях армейской жизни, измельчание и опошление их.
Армейской среде с ее косной офицерской кастой и доводимыми до одурения солдатами противопоставляются подпоручик Ромашов и его старший друг офицер Назанский. Эти герои олицетворяют гуманистическое начало в повести.
Ф. Левин отмечает, что многие критики и историки литературы считают, что в Ромашове много автобиографических черт Куприна: “Как и сам писатель, Ромашов происходит из города Наровчата Пензенской губернии, у него есть только мать, отца он не помнит, детство его прошло в Москве, учился он в кадетском корпусе, а затем в военном училище. Все это совпадает с обстоятельствами жизни Куприна”.
Для читателя Ромашов прежде всего обаятельный молодой человек, привлекающий своим благородством и душевной чистотой. Однако именно из-за этих качеств Ромашову трудно ужиться в армейской среде. Он добр и простодушен, обладает ярким воображением, детской мечтательностью. Окружают же его в большинстве своем опустившиеся порочные люди, которые разучились мыслить. Не удивительно, что Ромашов чувствует себя чужим и одиноким среди них: “Уже не в первый раз за полтора года своей офицерской службы испытывал он это мучительное сознание своего одиночества и затерянности среди чужих, недоброжелательных или равнодушных людей...” Ему не по душе грубые армейские привычки, карты, попойки, пошлые связи, издевательства над солдатами.
Особую симпатию читателей вызывает его отзывчивость, сострадание к чужому несчастью. Так, Ромашов вступается за татарина Шарафутдинова, который почти не понимает по-русски и никак не может уразуметь, чего от него хочет полковник. Он удерживает от самоубийства солдата Хлебникова, доведенного до отчаяния издевательствами и побоями. Ромашов, в отличие от других офицеров полка, понимает, что “серые Хлебниковы с их однообразно-покорными и обессмысленными лицами — на самом деле живые люди, а не механические величины...”
Человечность подпоручика сказывается и во многом другом: в обсуждении офицерских расправ со “шпаками”, в том, как он относится к своему денщику черемису Гайнану и, между прочим, к его языческим верованиям, в том, как Ромашов, рискуя жизнью, остался один перед обезумевшим Бек-Агамаловым и защитил от него женщину, в том, как мучительно тяготился Ромашов пошлым романом с Раисой Петерсон, в том, наконец, как чисто и самоотверженно полюбил он Александру Петровну.
Создавая образы героев повести, Куприн проявляет поразительную наблюдательность в описании бытовых подробностей, незаметных, но важных мелочей. Он умеет метким словом так охарактеризовать человека, что сразу его представляешь. Например, Ромашов имеет наивную юношескую привычку думать о себе в третьем лице словами романов, которых он успел начитаться. И вот перед нами как живой возникает образ молодого человека, немного смешного, впечатлительного и неуверенного в себе, который хочет казаться значительным.
Особое место среди героев “Поединка” занимает Назанский. Это наименее жизненный персонаж повести. По-видимому, писатель вводит его для выражения своих заветных мыслей и мировоззренческих взглядов. Казалось бы, почему их нельзя вложить в уста такого прекрасного человека, как Ромашов? Я думаю, что Куприн считал подпоручика слишком молодым и недостаточно образованным, чтобы стать выразителем такой философии. Вместе с тем Назанский удачно дополняет образ Ромашова.
В уста Назанского Куприн вложил беспощадную критику армии и офицерства. “Нет, подумайте вы о нас, несчастных армеутах, об армейской пехоте, об этом главном ядре славного и храброго русского войска. Ведь все это заваль, рвань, отбросы”, — говорит Назанский. Я думаю, что истинная трагедия этого человека заключается в том, что он прекрасно понимает всю мерзость окружающей его среды, но не в силах что-либо изменить. Более того, ему не с кем, кроме Ромашова, поделиться своими взглядами на жизнь, потому что его никто не в состоянии понять: “Они смеются. ха-ха-ха, это все философия!.. — Смешно, и дико, и непозволительно думать офицеру армейской пехоты о возвышенных материях. Это философия, черт возьми, следовательно —чепуха, праздность и нелепая болтовня”.
Поэтому не удивительно, что Назанский чувствует себя счастливым и свободным только в пьяном угаре, когда наступает очередной запой. “И вот наступает для меня это время, которое они зовут таким жестоким именем, — делится он с Ромашовым. — Это время моей свободы ...свободы духа, воли и ума. Я живу тогда, может быть, странной, но глубокой, чудесной внутренней жизнью. Такой полной жизнью!”
Но, несмотря ни на что, Назанский обладает огромным жизнелюбием. Куприн передал ему свое восхищение жизнью, свое преклонение перед ее радостью и красотой. “А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь! — воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. — О радость, о божественная красота жизни! Герой Куприна искренне убежден в том, что будет прославлять прелесть жизни даже в самые страшные минуты, даже если он попадет под поезд и его внутренности “смешаются с песком и намотаются на колеса”. Это жизнелюбие, полное ощущения радости и красоты были присущи и мировосприятию писателя. Столь же близки ему и вдохновенные слова о любви к женщине, которые произносит Назанский. По его мнению, любовь — самое прекрасное и удивительное чувство, даже если она не разделена. Василий Нилович говорит о счастье хоть раз в год случайно увидеть любимую женщину, целовать следы ее ног, раз в жизни коснуться ее платья. Он воспевает готовность отдать за нее, “за ее каприз, за ее мужа, за любовника, за ее любимую собачонку” и жизнь, и честь, “и все, что только возможно отдать!” Взволнованный Ромашов всей душой принимает эти слова, потому что именно так любит он Александру Петровну.
Назанский делится с Ромашовым и другими мыслями — о будущем, о “новых, смелых и гордых” людях, о своем идеале. Назанский отвергает евангельское наставление “люби ближнего, как самого себя”. Он утверждает, что на смену любви к человечеству идет новая вера: “Зто любовь к себе, к своему прекрасному телу, к своему всесильному уму, к бесконечному богатству своих чувств... Вы —царь мира, его гордость и украшение... Делайте, что хотите. Берите все, что вам нравится. Не страшитесь никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет и никто не равен вам. Настанет время и великая вера в свое “я” осенит, как огненные языки святого духа, головы всех людей, и тогда уже не будет ни рабов, ни господ, ни калек, ни жалости, ни пороков, ни злобы, ни зависти. Тогда люди станут богами”.
По моему мнению, в такой позиции персонажа чувствуется влияние теории сверхчеловека, сильной личности в духе философии Ницше. Эта теория была очень популярна в начале XX века. По-видимому, не избежал этого увлечения и А. И. Куприн.
Хотя Ромашов восторженно слушает откровения Назанского и даже хочет назвать собеседника учителем, ему чуждо ницшеанское презрение к слабому. Достаточно вспомнить, как бережно он относится к Хлебникову, как добр к Гайнану. Несмотря на ум и блеск Назанского, я нахожу Ромашова гораздо более благородным, по-человечески более привлекательным. По-видимому, образом подпоручика Куприн хотел подчеркнуть мысль о том, что честный и порядочный человек всегда выше, всегда остается победителем в духовном плане.