Противоречие между высоким сознанием дворянского интеллигента, страстной внутренней активностью души и внешней бездеятельностью, прожиганием жизни в маскарадном чаду, в бессмысленном существовании ведет к мрачным проклятиям «Думы» (1838). Трусость выдвигается причиной рабства, а рабство - причиной бездействия. Беспощадный анализ в «Думе» распространяется и вширь, и вглубь на поколение и на поэта. Вместо живописного, изобразительного решения поэтической темы в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…», в «Думе» преобладает прямое, непосредственное выражение мысли. Но в отличие от «И скучно и грустно» мысль не становится предметом лирического анализа. В стихотворении «И скучно и грустно» внутренний диалог обращен к самому себе, а в «Думе» монологическое размышление адресовано всему поколению.

В «Думе» скептическая и сомневающаяся мысль дворянского интеллигента выливается непосредственно и открыто, минуя сюжетные и изобразительные формы. Рефлексия, самоанализ, сомнение и отрицание были особой, специфической формой неприятия процветавшей реакции, являлись одной из форм общественного протеста. Открытое и беспощадное отрицание обращено и на внешний по отношению к дворянскому интеллигенту мир, и во внутренний мир души. Своим острием отрицающая мысль направлена против невыносимого духовного пресса официальной идеологии. Но разрушительные идеи очень скоро обнаружили внутреннюю противоречивость. Лишенное возможности действовать, поколение осталось в сфере абстрактного умозрения, было обречено на бездействие. У Лермонтова вражда к абстрактному умозрению столь же велика, как и к бездействию.

В сознании поколения 30-х годов все оказалось перевернутым и переосмысленным: «Лучшие надежды», «голос благородный… страстей» стали призраками. Идеи же отрицательные - безочарование, безверие, ирония, сомнение - явились подлинными социальными чувствами поколения. Весь тон лермонтовской «Думы» воспроизводит эмоцию социального отчаяния, охватившую и современников поэта, и его самого. Эта эмоция - музыкальный ключ к разгадке смысла и поэтики стихотворения. Современники были потрясены лирическим тоном стихотворения. Белинский, Герцен, В. Майков писали о лирическом вопле, стоне души, о трагичности «Думы», об обличении в ней «черной стороны нашего века», о суровом и мрачном лиризме.

Мысль о поколении неотделима для поэта от страсти, но трезвое раздумье как бы приглушает ее голос. Открытое проявление чувств сменяется в «Думе» сдержанной сосредоточенностью. Внутри единой и цельной поэтической мысли живет напряженный конфликт между логикой и эмоцией, между холодным рационализмом рассудка и страстной взволнованностью, конфликт, о котором сказано в лермонтовских же стихах:

И царствует в душе какой-то холод тайный, Когда огонь кипит в крови.


Такой принцип обнажения и развития поэтической мысли приводит к противоречию между смысловой законченностью фразы, четверостишия, части и эмоциональной выделенностью отдельного слова.

Каждая фраза, каждая часть логически завершены. С этим связано стремление к емким и выразительным поэтическим формулам, к афористичности («Печально я гляжу на наше поколенье», «К добру и злу постыдно равнодушны…» и т. д.)’. Но каждая законченная в смысловом и интонационном отношениях часть не вмещает всей авторской эмоции, которая как бы разрывает логические рамки. Каждое четверостишие в «Думе» - законченное предложение, но между собой эти предложения объединены не только темой, но главным образом внутренним эмоциональным строем. Голос рассудка звучит открыто и резко, голос страсти - приглушенно. Этот противоречивый поток отражает противоречивость сознания поэта, контраст между высотой нравственного чувства, затаенного и непосредственно не высказанного, и трезвой отрицающей мыслью, выраженной ясно и прямо.

На фоне противоречивого единства мысли и чувства Отдельное слово выступает в оттенках ведущего значения, которые несут основную смысловую нагрузку. Например, слово «состарится» («В бездействии состарится оно») означает не столько наступление физической старости, сколько старости духовной. Точно так же «ровный путь без цели» - не ровная, гладкая дорога, а эмоциональный знак равнодушия, апатии, отсутствия жизненных тревог. Слово «случайно» в контексте «Думы» почти лишено прямого смысла. «Случайно» означает здесь («И ненавидим мы, и любим мы случайно…») «общественно не обусловлено». «Случайность», т. е. общественная необязательность любви и ненависти, символизирует утрату идеалов, жизненных и нравственных критериев.

Равнодушию поколения, утратившего нравственные ценности, поэт противопоставляет Страстный порыв к действию, стойкую жизненную активность. Это выражается разными путями. Так, элегическое размышление («Мечты поэзии, создания искусства…») контрастно насмешке («Мы жадно бережем в груди остаток чувства…»). Элегической интонации соответствует лексика поэтически условная («Мечты поэзии», «сладостный восторг»), в которой воплощены некие возвышенные идеалы поэта, глубоко затаенные. Они противостоят внутренней пустоте поколения, выраженной в намеренно прозаических, нарочито сниженных словах («наш ум не шевелят»). Той же цели служит обилие контрастных поэтических формул, необычайная энергия выражения, противостоящая осуждаемым расслабленным чувствам («Перед опасностью позорно-малодушны. И перед властию - презренные рабы»).