Cочинение «История создания и анализ романа "Герой нашего времени" Лермонтова М.Ю.»

и Печорин, оставшийся невредимым в смертельно опасной ситуации, — следствие случайности, а не вмешательства «предопределения». Кроме того, это может быть и «обманом чувств», ведь сам Печорин не забыл упомянуть в своем рассказе о том, что «происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы».

В конечном счете не объективная истина важна Печорину, а его собственное отношение и к происшедшему, и к загадке судьбы, предопределению, которое за всем этим может стоять. Герой утверждает, что право выбора из двух возможных вариантов зависит только от него самого. Он не дает окончательного ответа: этому сопротивляется «расположение ума», то есть его скептицизм, недоверие к любым фактам, к любому опыту. Он готов поверить в существование предопределения, хотя (вспомним!) с самого начала утверждал, что оно не существует. Любое сомнение Печорин трактует в свою пользу — «это расположение ума не мешает решительности характера — напротив; что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает».

Не существование предопределения или его отсутствие влияет на поступки Печорина. Вне зависимости от решения этого вопроса он убежден в своем праве делать то, что ему хочется. А предопределение только раззадоривает его, заставляя вновь и вновь бросать вызов судьбе. «Фаталистом» Печорина делает только то, что он, как и любой человек, понимает: «Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!» Смерти он не боится, поэтому любой риск, с его точки зрения, допустим и оправдан. В пределах отмеренной ему судьбой жизни он хочет быть абсолютно свободным и в этом видит единственный смысл своего существования.

В финале повести «Фаталист» Печорин, не ограничиваясь собственными суждениями о происшедшем, подключает к решению вопроса о предопределении «здравый смысл»: обращается к Максиму Максимычу, который не любил «метафизических прений». Но и Максим Максимыч, признавший, что предопределение — «штука довольно мудреная», не устраняет неясностей и противоречий. По-своему, но столь же свободно и широко, как и Печорин, штабс-капитан толкует два происшествия с Вуличем: и как случайность («эти азиатские курки часто осекаются, если дурно смазаны или недовольно крепко прижмешь пальцем», «черт же его дернул ночью с пьяным разговаривать!») и вполне «фаталистически» («впрочем, видно, уж так у него на роду было написано...»). Вывод Печорина остается в силе: не предопределение, а сам человек — хозяин своих поступков. Он должен быть активным, дерзким, жить без оглядки на судьбу, утверждая свое право на жизнестроение, даже если личный произвол оборачивается разрушением и своей, и чужой жизни.

Печорин, «герой нашего времени», — прежде всего разрушитель. Это его главная особенность, подчеркнутая во всех повестях, за исключением повести «Фаталист». Герой не способен к созиданию, как и люди его поколения (вспомните «Думу»: «Толпой угрюмою и скоро позабытой / Над миром мы пройдем без шума и следа, / Не бросивши векам ни мысли плодовитой, / Ни гением начатого труда»). Печорин разрушает не только чужие судьбы, но и собственную душу. «Проклятые» вопросы, которые он задает самому себе, остаются без ответа, ведь недоверие к людям и к своим чувствам делает Печорина пленником собственного «я». Индивидуализм превращает его душу в холодную пустыню, оставляя наедине с мучительными и не имеющими ответа вопросами.