Со второй половины XIX века, в первую очередь благодаря художественной литературе, в обиход входит понятие « лишний человек » (впервые этот термин применил А. С. Пушкин в одном из своих черновых набросков к «Онегину»). Появляется целый ряд художественных произведений, герои которых объединены особым статусом, данным им в обществе, — «лишних людей», которые критически относились к заведенным порядкам и своей роли в общественном устройстве, общественное же мнение они не принимали. Онегин, Печорин, Бельтов, Рудин — вот далеко не полный список персонажей, причисляемых критиками к «лишним людям». При этом критика отчетливо различает и индивидуальные черты этих героев.
Сравнивая Печорина с Онегиным, Чернышевский писал: «Печорин — человек совершенно другого характера и другой степени развития. У него душа действительно сильная, жаждущая старости; воля у него действительно твердая, способная к энергической деятельности, но он заботится о самом себе». Большое внимание проблеме «лишних людей» уделил Герцен: «Онегины и Печорины были совершенно иртинны, выражали действительную скорбь и разорванность тогдашней русской жизни. Печальный рок лишнего, потерянного человека являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах».
В творчестве Лермонтова образ Печорина не был случайным. В лирике поэта прослеживается тема «лишнего человека». Почти одновременно с Пушкиным Лермонтов в драмах «Люди и страсти», « Странный человек »,азатемв«Двух братьях », стремясь связать своего героя с окружающей его реальной русской действительностью, приходит к неутешительным выводам. Так, Ю. Волин показан юношей, который прошел горестный путь разочарований и превратился в разуверившегося «странного» человека. Он говорит о себе другу: «Тот, который перед тобою, есть одна тень; человек полуживой, почти без настоящего и без будущего». Печорин тоже характеризует себя как человека «полуживого», одна часть души которого похоронена навеки: «Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее обрезал и бросил».
С учетом того, что литература того времени была отражением действительности, царящих в обществе мыслей, порядков, основным средством формирования общественного мнения (в наше время эти функции выполняют телевидение, радио, печатные издания), следует отметить: проблема «лишних людей» в 20-40-е годы XIX века действительно стояла остро. Ведь и в Онегине, и в Печорине воплотилось целое поколение молодых людей — одаренных, мыслящих, жаждущих деятельности, но вынужденных бездействовать. Еще Белинский обратил внимание на параллельность звучания и значения фамилий Онегин и Печорин: «Печорин Лермонтова… это Онегин нашего времени, герой нашего времени. Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою …В самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом». Можно предположить, что фамилией Печорина Лермонтов подчеркнул духовное родство своего героя с Онегиным, но Печорин — человек следующего десятилетия. Итак, героев объединяет их отчужденность от общества, невосприятие принятых в нем порядков и законов, скука от удовольствий, которые можно получить за деньги, желание искренних, открытых отношений и неверие в перспективу дружбы, любви, супружества.
Несходство Онегина и Печорина определяется не столько временным периодом их жизни, сколько отличиями в их характерах. Недаром Добролюбов писал: «…Мы не могли не видеть разницы темперамента, например, у Печорина и Обломова, точно так же как не можем не найти ее у Печорина и Онегина… Весьма вероятно, что при других условиях жизни, в другом обществе, Онегин был бы истинно добрым малым, Печорин и Рудин делали бы великие подвиги».
Печорин — это энергия, активная, целеустремленная, хотя, пожалуй, последнее определение является несколько преувеличенным. Действительно, Печорин готов, во-первых, сам создать себе трудности и препятствия, а во-вторых — с успехом их преодолеть. Но при этом у него нет некой общей цели, которая придала бы смысл его земному существованию: «Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? Для какой цели я родился? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные…»Печорин признает, что не угадал этого назначения, разменяв его на пустые страсти, сожалеет о том, что «играл роль топора в руках судьбы». Любовь его не принесла никому счастья, потому что он ничем не жертвовал для тех, кого любил. Ведь любил Печорин для собственного удовольствия: «…я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться». В противовес Печорину Онегин находит удовольствие в полном бездействии, самоустранении от всех жизненных проблем и страстей:
* …рано чувства в нем остыли;
* Ему наскучил света шум;
* Красавицы не долго были
* Предмет его привычных дум;
* Измены утомить успели;
* Друзья и дружба надоели…
Красавицы из высшего света с их фальшивыми улыбками, пустыми словами опостылели Онегину. Но любовь невинной, искренней Татьяны так же оставляет его равнодушным (так и Печорин постепенно разочаровывается в любви к Бэле). Отвергая любовь девушки, он ссылается на страх перед супружеством, (впрочем, как и Печорин):
* Поверьте (совесть в том порукой),
* Супружество нам будет мукой.
* Я, сколько ни любил бы вас,
* Привыкнув, разлюблю тотчас.
Объединяет героев и страсть к путешествиям, постоянным перемещениям по миру — подальше от опостылевшего света, навстречу новым ощущениям (как мы знаем, Пушкин выпустил из своего романа целую главу, в которой было описано путешествие Онегина).
Интересно, что и Пушкин, и Лермонтов ставят возле главных героев контрастные фигуры — соответственно Ленского и Грушницкого. Контрастность между Онегиным и Ленским, Печориным и Грушницким, на первый взгляд, кажется незначительной. Живут они, по-видимому, в кругу одних и тех же интересов, ощущают себя людьми одного и того же поколения, одной и той же культурной среды. На деле же их кажущаяся близость является мнимой близостью: между ними скоро обнаруживается настоящая — психологическая, культурная, социальная — пропасть.
Грушницкий — восторженный, но несколько приземленный молодой человек. Он привык производить эффект (юнкерская шинель, так похожая на солдатскую, вычурные фразы и т. д.). Ленский — восторженный романтик, поэт. При всем ироническом отношении к Ленскому, Пушкин отмечал его образованность, широкий круг интеллектуальных интересов, его горячие споры на философские темы с Онегиным. Однако привычный путь восторженных романтиков в России — превращение в обывателя: «Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяницами, иногда и тем и другим». Это слова Лермонтова, о подобном жизненном пути Ленского думал и Пушкин:
Во многом он бы изменился. Расстался б с музами, женился, В деревне счастлив и рогат Носил бы стеганый халат.
Между тем жизненный путь этих романтиков был прерван «лишними людьми» — Онегиным и Печориным. Каждый из героев по-своему воспринимает предстоящую дуэль: Онегин сожалеет о том, «что над любовью робкой, нежной так подшутил вечор небрежно». И что общественное мнение заставляет его принять окончательное решение о дуэли.
Печорин так же долго размышлял о своем непреодолимом желании наказать наглеца Грушницкого, но, в конце концов, убеждает себя в своей правоте: «Господин Грушницкий! Ваша мистификация вам не удастся… Мы поменяемся ролями: теперь мне придется отыскивать на вашем бледном лице признаки тайного страха».
Объединяет героев и то, что до конца своих дней они так и не нашли ни успокоения, ни того высшего предназначения, о котором шептал им разум. Их жизнь может послужить хорошим примером того, как не надо жить. На мой взгляд, не общественное устройство стало причиной душевных невзгод героев: только их же собственные усилия помогли бы им выйти из состояния конфликта с оружающей средой. Согласимся, трудно быть свидетелем нравственного убожества других, но Онегин и Печорин, перед тем как ставить диагноз всему обществу, должны были разобрать по полочкам внутреннее содержание своей собственной души и разума.
