Вы любите сентиментальных людей? Я, если честно, не люблю. Меня раздражает свойственная им умиленность, восторженность. Мне кажется, что они всю свою жизнь проводят в придуманном ими самими мире, населенном Добрыми Девочками, Мудрыми Стариками, Справедливыми Учителями, Честными Бедняками и прочими занудными персонажами, которых в реальной жизни, к счастью, не встретишь. Мне неуютно в компании добреньких мечтателей. Все время возникает опасение, что там, где мягко стелят — будет жестко спать. Не сможешь потакать их извращенному восприятию мира и они тебя мгновенно объявят Неблагодарным Мальчиком с обязательным топотанием ногами и исключением из кружка по вышиванию. Страшные люди — это очевидно.
Но если так, то почему мне очень нравится писатель О. Генри? Ведь его рассказы — вопиюще наивны. О. Генри восхищается в своих новеллах то героически несущим обыденное дежурство в парке полисменом (\"Бляха полицейского О\'Руна\"), то бедной, но гордой продавщицей универсального магазина, потерявшей работу (\"Третий ингредиент\"), то страдающим ревматизмом грабителем (Родственные души)? Если серьезно читать этого писателя, то — слезы из глаз брызжут на страницы! А читать несерьезно — не получается. Потому что интересно. Потому что после нескольких прочитанных историй понимаешь — такой талант рождается раз в сто лет, и пока человечество окончательно не отказалось в качестве носителя информации от книг в пользу компакт-дисков и голливудских фильмов — надо успеть прочесть всего, от корки до корки.
\"... На границе по Рио-Гранде, если вы отнимаете у человека жизнь, вы иногда отнимаете безделицу, но когда вы отнимаете у него лошадь, то это потеря, от которой он действительно становится беднее и которая вас не обогатит... если вы будете пойманы...\" (\"Гнусный обманщик\")
О диких нравах мексиканского пограничья, где вора и бандита можно было встретить гораздо легче, чем добропорядочного налогоплательщика, Уильям Портер знал не понаслышке. В Мексике он был в бегах, скрываясь от американского правосудия. Вот, может быть, этот эпизод жизни великого писателя выпадает из \"сентиментальной обертки\" его творческого пути? Это так современно! Это должно быть так близко сегодняшней молодежи! Всемирно известный автор — и вдруг скачет по сельве на потном мустанге, отстреливаясь от судебных приставов?!
Так, да не так. Портер не был крутым мачо из вестернов, не считал оставшиеся патроны в барабане \"Кольта\" и преступление, которое он совершил, тоже было далеко не \"героическим\". Уильям Портер всего лишь допустил недостачу в кассе захолустной аптеки, где работал помощником фармацевта, а вечерами веселил коллег забавными анекдотами, выдуманными на ходу. Уже был женат и уже обзавелся детьми. То, что на содержание семьи нужны деньги, то, какая зарплата может быть у мойщика пузырьков и то, что Портер ума не мог приложить, чем еще в условиях безработицы он мог заработать — все это настолько банально, что вроде и относиться не может к биографии будущей суперзвезды!
\"... За одним концом стойки сидит Джефферсон Питере, этакий восьминогий спрут — эксплуататор, справа у него револьвер, и он готов дать сдачи либо долларами, либо пулей. В заведении — три бармена, а на стене вывеска десять футов длиной: \"Каждая выпивка — доллар\". (\"Трест, который лопнул\")
Тема приобретения и потери богатства будет сопровождать писателя всю жизнь. А вот первую пригоршню долларов писательским трудом О. Генри (такой, ни к чему не обязывающий псевдоним был выдуман в спешке) заработал, сидя в тюрьме. Было необходимо раздобыть денег на рождественский подарок ребенку. Рассказ, который удалось продать в предпраздничный номер журнала \"Мак-Клюрс\" за 1899 год и за который редакция выслала деньги в исправительное заведение города Коламбус, штат Огайо, заключенному N 34627, назывался \"Рождественский подарок свистуна Дика\". Автору было уже тридцать семь лет. Для большинства писателей это возраст зрелости. Для некоторых — итоговая черта. Величайший юморист всех веков и народов в тридцать семь только родился.
Что было после рождения? Освобождение из тюрьмы. Выход на свободу. Какая к черту свобода? В карманах — ни цента, работы — никакой, связи — такие, что безопаснее их не возобновлять. Искать место — значит изо дня в день писать в анкетах о своей отсидке. Места не найти. Но можно написать еще один (а можно — не один) рассказ и отослать в журнал! Редактора не интересуют черные пятна биографии автора. Редактору нужно, чтобы раскупалось его издание! Так Уильям С. Портер стал еженедельно получать на почте десятидолларовые чеки — столько стоила каждая новелла.
\"... Вот с этого-то утра за мной и утвердилась репутация юмориста. Выяснилось, что я должен продолжать в том же духе. Другим разрешалось вести нормальные разговоры о делах и погоде, от меня же по всякому поводу ожидали замечаний игривых и легкомысленных...\" (\"Исповедь юмориста\")
Нетипично сложилась история признания О. Генри писателем. Он не был вынужден, как Мартин Иден, стучаться в глухую стену и получать отказы издателей. Его приняли сразу — и редакторы, и читатели. Еженедельный рассказ О. Генри на последних страницах нью-йоркского журнала с нетерпением выхватывался из рук уличных торговцев и — незамедлительно увеличивал тираж следующего номера. Писателю стало хватать на хлеб, но не больше. Дело в том, что почувствовавший в нем талант владелец журнала не был сентиментальным человеком. Ему в голову не пришло за двадцатый или тридцатый рассказ поднять гонорар; писателя О. Генри купили оптом по дешевке. Контракт предусматривал сдачу автором одного рассказа в неделю, взамен издатель обязывался выплачивать сумму, достаточную для покупки тщательно сбалансированного питания энергетической ценностью в пару тысяч килокалорий.
Другой особенностью сотрудничества О. Генри с журналом было то, что он, казалось, и сам не стремился изменить условия сотрудничества. Писатель \"втянулся\" в каторжный ритм. Весь срок, который был отпущен Богом на работу Уильяма Портера писателем — десять лет — можно разделить на количество недель и — получить примерное количество написанных им рассказов. О. Генри не знал отдыха и отпусков; в те часы, когда он отрывался от пишущей машинки, писателя можно было видеть бродящим по улицам \"Багдада-над-Подземкой\" и смотрящим на людей в поисках сюжета.
Американские биографы великого писателя удивленно сообщают, что помер он в возрасте сорока восьми лет \"без видимой причины\", Эти американцы — нормальные, несентиментальные люди. С ними легко и просто. Другой зануда начал бы выяснять — была ли у писателя своя квартира или дом с видом на океан, что у него было на ужин, имел ли он возможность забыть о делах и махнуть на Канары...
\"... Я бывал дураком всех разновидностей, кроме одной. Я расстроил свои дела патримониальные, подстроил матримониальные, играл в покер, теннис и на скачках — избавлялся от денег всеми возможными способами. Но одну из ролей, для каторой требуется колпак с бубенчиками, я не играл никогда: я никогда не был Искателем Клада...\" (\"Клад\")
Тут писатель как в воду глядел. Да и не нужно быть Искателем Клада тому, кто оставил человечеству после смерти от недоедания и нервного истощения Клад своих рассказов.
