«Гроза» есть, без сомнения, самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства и безгласности доведены в ней до самых трагических последствий.

Н. А. Добролюбов

Наверное, не зря мы говорим о нравственной слабости, эгоизме и приспособленчестве. Да, события, описанные Островским, происходили еще в XIX веке. Но, как ни больно об этом говорить, те же черты эгоизма, приспособленчества, нравственной слабости не исчезли из нашей жизни и сегодня.

Снова и снова мы обращаемся к пьесам Островского. Они, эти полные гнева «картинки русской жизни», стали обличением косности, мракобесия, самодурства. С кипящей ненавистью в душе писал Островский о мире тех, кто под маской благочестия угнетает, унижает человеческое достоинство, убивает в человеке человека, личность, воспитывает в его сознании покорность и безмолвие раба.

Это жестокий, страшный мир. Там хозяйничают дикие и ка-бановы. Могут ли они создать красоту вокруг себя, могут ли дать волю и радость людям? Нет, они только копят тысячи, враждуют друг с другом, разрушая все чистое и прекрасное вокруг. Они всеми силами стараются укрепить старые порядки, противостоят новому, прогрессивному. Власть денег и безнаказанность привели к тому, что они всюду чувствуют себя хозяевами/Перед ними робеют, против них не идут. И живут они «не спеша» в своем тихом городке Калинове, что стоит на волжском берегу. Отправимся и мы туда. Может, разглядим что за высокими заборами, что-то новое узнаем?

Низкое, темное небо. Где-то вдали уже сгущаются тучи. Воздух тяжелый. Душно и тихо. Ни малейшего ветерка. Как хочется свежести, простора, движения! Невыносима эта тишина. Природа как будто затаила дыхание… Все ждет грозы, ждет разрядки. Чернее и чернее небо, и уже слышны вдали первые раскаты грома. Вот он, «мир затаенной, вздыхающей скорби, лишь изредка оживляемый глухим, бессильным раскатом, робко замирающим при самом зарождении».

Кто принесет людям весть о том, что скоро разразится гроза? Кто нарушит спокойствие провинциального городка Калинова? Пока жизнь здесь идет своим чередом: по-прежнему прогуливаются жители по городскому саду, по-прежнему вещают странницы,- по-прежнему во всем царят степенность и спокойствие. «Бла-алепие!» — произносит Феклуша. Но благочести-вость и добродетель здесь фальшивы: застой, равнодушие ко всем проявлениям красоты, запреты на все желания, самодурство и безразличие, отсутствие элементарного уважения к окружающим.

Потому все просьбы и старания Кулигина остаются безответны. Он мечтает создать перпетууммобиле, установить громоотвод в городе; труженик, он живет не только для себя — все изобретает что-то для людей. Но его не понимают и не принимают власть имущие калиновцы.

»Что я тебе — равный, что ли! — кричит Дикой.— Ишь ты, какое дело нашел важное. Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать… Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю».

Здесь бы и возмутиться Кулигину, подняться до протеста в защиту своего человеческого достоинства. Но нет: «Я, сударь, маленький человек…» Он сам скажет, что нужно «стараться угождать как-нибудь», иначе «съедят, живого проглотят», поэтому лучшие стерпеть, покориться. Вот она, ограниченность, порожденная общей отсталостью русской жизни тех лет.

Совсем иными качествами наделил Островский Тихона и Бориса, Варвару и Кудряша. Каждый из них жаждет счастья, недоволен домостроевским укладом жизни, но протестует по-своему.

Более чуткий и образованный из них Борис. Но он слаб, зависим, безгласен. На какое-то мгновение он встал в положение обвинителя хозяев жизни: «Злодеи вы! Изверги! Эх, кабы сила!» А силы-то и нет. Даже образованность ему не помогла. Чем он выше Тихона?! Разве он нравственно сильнее мужа Катерины?! Вот его признание: «Загнан, забит… слабый я человек…»

А Тихон вообще разучился жить своим умом, шагу не сделает против воли маменьки; вечно живя под властью этой воинствующей защитницы домостроя, косности, бездуховности, он стал орудием в ее руках. «И на воле-то он словно связанный»,— скажет о Тихоне Катерина. А зачем ему воля? Он ведь ни на что не способен. Эгоистичен в своих порывах (лишь бы избавить себя от гнева матери), он не может защитить жену, не может подняться выше своего страха и бессилия, хотя, наверное, по-своему любит ее. Борис тоже не спасает и не спасет Катерину, потому что свои желания не способен доводить до практического результата. «Кто ж это знал, что нам за любовь нашу так мучиться с тобой! Лучше б бежать мне тогда!» И бежит, оставляя женщину одну.Среда, подчиненная силе диких и кабановых, производит обыкновенно Тихонов и борисов». Они проклинают себя за то, что у них нет воли. Но не это главное. Главное в другом — у них нет ничего за душою, для продолжения своего существования они должны служить тому же самому Дикому, от которого хотели бы избавиться. Хотели… И ничего не сделали. Успокоились. Приспособились.

А вот Кудряш и Варвара действуют. Но как?

Кудряшу ничего не стоит поругаться с Диким, оба они нужны друг другу; он будет доволен, что «отгрызся»: «Я его не боюсь, а пущай же он меня боится».

Варвара имеет свои представления о нравственности: «Делай, что хочешь, только бы шито да крыто было». Она научилась лгать, притворяться, считая, что «на этом все держится».

Все герои пьесы — жертвы. Их породило «темное царство». Оно исковеркало их судьбы, изувечило их души.

Попав в дом Кабановой, мы еще раз убеждаемся в этом. Здесь забудешь, что есть «вольный воздух на свете»; здесь сольешься «с капризными прихотями и деспотизмом» Марфы Игнатьевны. В слепом стремлении сохранить старые порядки она зашла далеко: неприкосновенными считать только те понятия, которые «она признает хорошими». Постоянно держит в страхе своих детей, заставляет невестку соблюдать «все этикеты старины», «ест ее, как ржа железо», при этом считая себя непогрешимой. Но Катерина нашла в себе силы, чтобы бросить вызов всему «темному царству». И гибель ее — это осуждение нравственных устоев и хозяев, и жертв, тех, кто не захотел или не смог подняться на борьбу; тех, кто разучился жить своим умом, кто смирился, приспособился; тех, кто попирает человеческое достоинство, кто крепко держится за старину; тех, кто разуверился в своих силах и не видит перед собой будущего.

Наверное, не зря говорим мы сегодня об А. Н. Островском. Обличая эгоизм, приспособленчество, нравственную слабость, он все же верил, что придут люди, которые станут «лучами света» и зажгут зарю новой жизни.Об Александре Николаевиче Островском И. А. Гончаров говорил: «Литературе вы принесли в дар целую библиотеку художественных произведений, для сцены создали особый мир. Вы один достроили здание, в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов, Гоголь…» О любой пьесе Островского можно говорить много, разбирая сюжет, характеры, художественные средства. Но хочется остановиться на двух замечательных драмах «Гроза» и «Бесприданница», являющихся этапными в творчестве писателя. Несмотря на то что эти произведения разделяет 20 лет, есть много общего в их построении. Действие «Бесприданницы», так же как и «Грозы», происходит на Волге, ее просторы и приволье соучаствуют в судьбе героинь. Катерина и Лариса засматриваются с высоты обрыва на Волгу: «Я сейчас с этой скамейки вниз смотрела, и у меня закружилась голова. Тут можно ушибиться?» —спрашивает Лариса. «Ушибиться! Тут верная смерть»,— отвечает Карандышев, и эти слова его Лариса повторяет в последнем действии драмы. Катерина и Лариса полны жажды жизни, но обе они не находят себе места в ней. Одиночество Ларисы еще сильнее, чем одиночество Катерины. Все как будто изменилось в городе на Волге сравнительно с той эпохой, когда жила Катерина. Вместо песен бурлаков доносятся резкие гудки пароходов, на смену купцам Диким пришли негоцианты Кнуровы и Вожеватовы. Дикой безвыездно сидел и самодурствовал в Калинове — Кнуров «ездит в Москву, в Петербург да за границу — там ему просторнее». Дикой страшится устройства громоотвода — Кнуров едет на парижскую выставку смотреть всякие изобретения по части техники. Дикой ходил в длиннополом сюртуке и сапогах бутылками — Кнуров «по костюму европеец». Но эти ездящие в Париж «европейцы по костюму» —еще большие хищники, чем Дикой: они научились новейшим способам наживы и эксплуатации. Самодур Дикой кричал, а Кнуров молчит. «Как же ты хочешь, чтобы он разговаривал, коли миллионы! — спрашивает Таврило.— С кем ему разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше не с кем, он и молчит». За мнимой цивилизованностью Кнурова скрывается еще более беспощадная циничная хватка, чем у самодура Дикого. Кнуровы и Вожеватовы убеждены в своей власти надо всем на свете. Кнуров просто хочет купит любовь бесприданницы Ларисы. То же хочет сделать и Вожевг хов, но переуступает Ларису более богатому и удачливому Кн} рову. Раскрывая перед Ларисой их грязные замыслы по отш шению к ней, Карандышев говорит: «Они не смотрят на BE как на женщину. Как на человека — человек сам располагае своей судьбой; они смотрят на вас как на вещь». Лариса видит всю безысходность своего положения. «Я лю( ви искала и не нашла,— говорит она с горечью Карандышеву.-На меня смотрят как на забаву. Никогда и никто не постаралс заглянуть ко мне в душу, ни от кого не видела сочувствия, i слыхала теплого сердечного слова. А ведь так жить холодно, не виновата, я искала любви — и не нашла… ее нет на свете нечего и искать». Карандышев убивает Ларису. Так снова повторяется ист рия Катерины: в «темном царстве» нет и не может быть месг истинной любви. Удивительные вещи происходят вокруг: времена проходя но мало что меняется в жизни людей. Сильные, удачливые, б гатые всегда правы. Поэтому пьесы Островского не теряют ев ей актуальности.