В развитии русской художественной прозы основополагающее значение Александра Сергеевича Пушкина, пожалуй, особенно велико. Здесь у него почти не было предшественников. На гораздо более низком уровне по сравнению со стихами находился и прозаический литературный язык. Поэтому перед Пушкиным вставала особо важная и очень нелегкая задача обработки самого материала данной области словесного искусства.

Цикл "Повестей Белкина" явился первым завершенным прозаическим творением Пушкина. Для писателя-реалиста, воссоздающего, воспроизводящего жизнь, формы повести и романа в прозе были особенно подходящими. Они привлекали Пушкина своей гораздо большей, чем стихи, доходчивостью до самых широких читательских кругов. "Повести и романы читаются всеми и везде", — отмечал он.

Облик кроткого и смиренного И. П. Белкина, возникающий из предисловия издателя и из автобиографического предисловия якобы самого Белкина к "Истории села Горюхина", набросан Пушкиным в добродушно-шутливых тонах. "Пиру воображенья", как характеризовал творческий процесс поэт-романтик в "Разговоре книгопродавца с поэтом", демонстративно противостоит в "Повестях Белкина" "простой пересказ" разного рода происшествий, имевших место в жизни самых обыкновенных людей. Но в этот бесхитростный пересказ Пушкин сумел внести столько глубокого гуманного чувства, меткой наблюдательности, тонкого юмора и мягкой иронии и вместе с тем столько жизненной правды, широких типических обобщений, что его "Повести Белкина" являются, по существу, началом русской высокохудожественной реалистической прозы.

В повестях Пушкин существенно расширяет, демократизирует круг явлений действительности, входящих в сферу его творческого внимания. Наряду с картинами поместной жизни ("Метель", "Барышня-крестьянка") перед нами развертывается быт армейского офицерства ("Выстрел"), городских ремесленников ("Гробовщик"), мелкого чиновничества ("Станционный смотритель") и, наконец, жизнь крепостного крестьянства ("История села Горюхина").

Если в "Арапе Петра Великого" Пушкин снял с ходулей крупного исторического деятеля, то в "Станционном смотрителе" он приподнял своего маленького, приниженного героя, явив в этой повести, как и вообще в "Повестях Белкина", поистине "натуральную" действительность, жизнь, которая "живет", как восторженно твердил устами одного из своих героев Достоевский. Этим объясняется огромное значение, которое имел "Станционный смотритель" в дальнейшем развитии литературы. Образ смотрителя был прямым предшественником Башмачки-на из "Шинели" Гоголя и всех тех "бедных людей", которые вскоре начинают заполнять страницы повестей и романов писателей "натуральной школы" — колыбели русского реализма второй половины XIX века.

Как и "Маленькие трагедии", "Повести Белкина" отличаются предельной экономии художественных средств. С первых же строк Пушкин знакомит читателя со своими героями, вводит его в круг событий. Так же скупа и не менее выразительна обрисовка характеров персонажей. Автор почти не дает внешнего портрета героев, почти не останавливается и на их душевных переживаниях. В то же время облик каждого из персонажей проступает с замечательной рельефностью и отчетливостью из его поступков и речей. "Писателю надо не переставая изучать это сокровище", — советовал Лев Толстой о "Повестях Белкина" знакомому литератору.

К циклу "Повестей" непосредственно примыкает незавершенная и самим Пушкиным не публиковавшаяся "История села Горюхина". Тягость крепостной неволи и свое сочувственное отношение к горестям и бедам закрепощенного крестьянства Пушкин подчеркнул уже названием села: Торюхино" (в течение долгого времени оно печаталось искаженно: Торохино").

Стоит только вспомнить приводимую Пушкиным запись помещичьего календаря: "4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 мая — корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 мая — погода ясная. 9 мая — дождь и снег. Тришка-бит по погоде". Подобные цитаты придают нарочито наивной, бесхитростной и вместе с тем исполненной сарказма "Истории" характер явной политической сатиры. Недаром манеру "смиренного" го-рюхинского летописца подхватил и блестяще развил в своей "Истории одного города" наиболее сильный русский политический сатирик Салтыков-Щедрин. В творчестве самого Пушкина "История села Горюхина" является началом того пути, который привел его к созданию "Дубровского", а затем и "Капитанской дочки".

Самсон Вырин описывается Пушкиным как добрый семьянин, любящий муж и отец. После смерти красавицы жены он не женится вторично, не приводит в дом мачеху, но живет вдвоем с дочерью, которая становится смыслом его жизни. Прямодушный и бесхитростный, Вырин не замечает кокетства дочери с проезжающими, не видит притворства постояльца, задумавшего увезти Дуню. После бегства Дуни с ротмистром Минским станционный смотритель не находит себе места, думая о дочери. Его преследуют ужасные мысли о «молоденьких дурах», которые «сегодня в атласе да бархате», а завтра метут улицы «вместе с голью кабацкою». Безусловно, эти опасения имели основания. Вырин прилагает все усилия, чтобы спасти свою «заблудшую овечку». Он разыскивает Минского, умоляет возвратить ему дочь.

Но все напрасно: сунув несчастному отцу пачку ассигнаций, Минский считает, что его обязательства по отношению к смотрителю исполнены, а дальнейшие отношения между ними невозможны.

Выйдя от Минского нa улицу и ощутив в своей руке комок ассигнаций, смотритель бросает его на землю, топчет. И все-таки мысль о дочери заставляет его вернуться за брошенными деньгами (видимо, к этому моменту отец еще не утратил надежды вернуть Дуню). Но денег уже нет, их уже схватил хорошо одетый молодой человек (деталь, свидетельствующая о меркантилизме нового поколения и о падении нравов).

В повести сообщается о жизни Самсона Вырина после разлуки с дочерью. С горя он спился, в доме у него царят «ветхость и небрежение». Из свежего и бодрого человека лет пятидесяти, каким он был еще недавно, он превратился в хилого старика: седого, с глубокими морщинами на лице, со сгорбленной спиной. Оставлена лигенции, просторечие образованного общества, архаическую и простонародную лексику. Крылов обогатил русскую литературу национальной басней, а Грибоедов создал образец политической «высокой» комедии.