Так уж сложилось, что русский язык для меня – один из самых сложных учебных предметов и … один из самых любимых. Да, да! Один из самых любимых.
Если сказать об этом моим одноклассникам, то кто-то, возможно, удивится: «Как можно любить эти зачастую совершенно непонятные орфограммы, запятые, подлежащие, обособления?» Но для большинства, я думаю, моя любовь к урокам русского языка вполне объяснима. Ведь они, и сами того не подозревая, давно «подсели», если так можно выразиться, на них. И не только потому, что уроки русского языка закладывают основы грамотного письма, культуры речи, культуры общения – культуры вообще.
Вряд ли мои сверстники чётко представляют себе необходимость овладения законами языка. Вряд ли они задумываются сейчас о глобальной роли русского языка в своей жизни. Признаться, я и сам задумался об этом недавно.
Мне с некоторых пор стало особенно интересно «бродить» по дорогам и тропам моего родного русского.
А началось всё с вроде бы обычного урока словесности, на котором разговор шёл об одном из лиро-эпических жанров – балладе.
Помню, учитель читает стихотворение М. Ю. Лермонтова «Воздушный корабль». Класс, затаив дыхание, слушает. А в моём воображении возникает фантастический образ встающего из гроба героя. Раз в год, в годовщину своей смерти, он является перед мифическим воздушным кораблём, садится в него и отправляется «по синим волнам океана» к родине – «Франции милой, где славу оставил и трон».
Нет, нет! Я и не подозревал поначалу, что речь в стихотворении идёт о великом Наполеоне, ведь имя его в балладе даже и не называется. Весьма выразительный минус-прием.
Но кого история иначе, как «император», не величает? На ком «треугольная шляпа и серый походный сюртук»? Кто идёт, «скрестивши могучие руки», к рулю? Кого из «соратников громко он кличет»? И почему «маршалы зова не слышат»? Зачем «зовёт он любезного сына», обещая ему «полмира, а Францию только себе»?
И вот я уже пишу дома сочинение-эссе о герое баллады. И понимаю: я очень мало знаю о человеке, когда-то владевшем умами и душами молодых людей всей Европы. И юным поэтом Лермонтовым, по-видимому, тоже. И тогда я иду в библиотеку (боже, как редко я это делаю!), залезаю в Интернет. Читаю, читаю…
И вновь обращаюсь к Лермонтову. Ну почему так сочувственно относится поэт к своему герою? Почему судьба его вызывает жалость и у меня, читателя?
Вчитываюсь, вчитываюсь в творение великого русского поэта…


И, кажется, начинаю прозревать. Впервые в жизни я вдруг явственно осознаю разницу между художественным образом, созданным воображением гениального поэта, и реальной исторической личностью.
Теперь я понимаю: Наполеон, вторгшийся со своим войском в пределы России в 1812 году и разгромленный русской армией, и Наполеон в изображении М. Ю. Лермонтова – это понятия не тождественные.
Мне пока трудно объяснить симпатии поэта к своему герою. Как, впрочем, и мои симпатии, моё сочувствие к личности опального императора, прах которого покоится на пустынном острове в океане.
Наполеон теперь в моём представлении – глубоко несчастный, гордый и одинокий человек. Таким моё отношение к исторической личности стало после знакомства с балладой М. Ю. Лермонтова.
Вот она, сила поэтического слова. Сила русского слова!
Хотя разумом я понимаю: Наполеон – это жестокий завоеватель, узурпатор, принёсший много бед народам Европы, русскому народу тоже.
Но силой поэтического слова поэт М. Ю. Лермонтов заставил меня если уж не полюбить, то, по крайней мере, посочувствовать участи когда-то могущественного императора, зарытого «без почестей бранных врагами в сыпучий песок» на острове Святой Елены и тоскующего о родине. И понять трагедию не императора, нет, а человека, «горькие слёзы» которого «капают… на холодный песок» и сердце которого пронзило одиночество.
Научусь ли я когда-нибудь владеть этим могучим орудием Человека – языком? Языком выразительным, убедительным, ярким. Таким, как у моего любимого писателя М. Ю. Лермонтова.
Удивительно, но силой поэтического слова он заставляет меня любить своего несчастного героя – неназванного, но узнаваемого Наполеона. А уж русский язык и подавно.
И как не вспомнить другого русского писателя – Ивана Сергеевича Тургенева, сказавшего о моём родном языке: «…ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» Но это, кажется, тема уже другого эссе.