В конце 1858 г. Тургенев написал Фету: «...о Тютчеве не спорят: кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии». Обратите внимание на точность словоупотребления: Тютчева надо не просто знать, поэзию его необходимо чув­ствовать (что, впрочем, относится к искусству во­обще).

С творчеством Тютчева вы знакомы давно. Вам, конечно, известны его замеча­тельные стихи: «Люблю грозу в начале мая...» («Ве­сенняя гроза»), «Еще в полях белеет снег...» («Весен­ние воды»), «Зима недаром злится...», «Чародейкою Зимою...», «Есть в осени первоначальной...» и другие произведения великого русского поэта.

Тютчев всего на 4 года моложе Пушкина, но в нашем восприятии и в восприятии его современни­ков он относится не к пушкинской эпохе, а к более позднему времени.

Признание пришло к Тютчеву не сразу. Долгие годы он провел на дипломатической службе за гра­ницей (в Германии), что оторвало его от участия в общественной и литературной жизни России. К Тому же он никогда не считал себя профессиональным поэтом, не искал литературной славы и вообще не проявлял никакой заинтересованности в публикации своих стихотворений.

Лишь в 1836 г. со стихами Тютчева познакомился Пушкин, восхитился ими и напечатал в своем жур­нале «Современник» «Стихотворения, присланные из Германии» за подписью «Ф. Т.».

Впервые значение поэзии Тютчева было раскрыто в статье Некрасова «Русские второстепенные поэты» (1850). Несмотря на название статьи, Некрасов смело отнес Тютчева «к русским первостепенным поэтичес­ким талантам». Несколько лет спустя Добролюбов в статье «Темное царство» отметил, что Тютчеву, в отличие от Фета, доступна «и знойная страстность, и суровая энергия, и глубокая дума, возбуждаемая не одними стихийными явлениями, но и вопросами нрав­ственными, интересами общественной жизни». Дейст­вительно, Тютчев не уходил от постановки проблем социального плана. Достаточно вспомнить его «Слезы людские, о слезы людские...» (1850), «Пошли, Гос­подь, свою отраду...» (1850). Особенно знаменательным в этом отношении является стихотворение «Эти бед­ные селенья...» (1855). В нем слышится искренняя скорбь поэта, вызванная сознанием народного горя, бедности, страданий. Не случайно оно было высоко оценено Тарасом Шевченко, который записал в своем дневнике, что прочитал его «с наслаждением».

До сих пор часто цитируется маленькое стихотво­рение Тютчева, хотя нет единства в истолковании его смысла:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.

Однако социальная проблематика для Тютчева все же не характерна. Он вошел в историю русской поэзии как замечательный мастер философской, пей­зажной, любовной лирики.

В принципе диапазон лирических стихотворений без­граничен, так как все явления жизни — и природ­ные, и общественные — могут вызвать те или иные переживания человека. В XIX в. постепенно стирались жанровые деления в лирике, хотя отдельные жанры продолжали развиваться: элегия, баллада. Вместо этого в лирике начали выделять различные темы и в связи с этим говорить о стихах политических, философских, любовных, пейзажных и т. д. Впро­чем, и такой принцип не совсем точен, так как в одном и том же произведении могут быть слиты воедино самые разные мотивы. Любая классифи­кация условна и приблизительна. И все же, когда речь идет о Тютчеве, мы прежде всего выделяем в его лирике философские мотивы, философское ос­мысление человека и мира. Напряженные и глубокие раздумья над загадками бытия, вечными тайнами жизни и смерти, над соотношением человека и природы — это не отдельные темы или области его поэзии, а основные начала, пафос всей лирики Тют­чева, определяющий тональность всех его стихов.

Тютчев был романтиком и по творческому мето­ду, и по мировосприятию. Отсюда глубокая убеж­денность поэта в том, что ни душевная жизнь человека, ни тайны мироздания не могут быть рас­крыты с помощью рационального, научного, логи­ческого мышления. Поэтому Тютчев постоянно за­щищает романтическое понимание природы от тех, кто рассудочно видит в ней лишь «игру внешних, чуждых сил»:
Они не видят и не слышат.
Живут в сем мире, как впотьмах.
Для них и солнцы, знать, не дышат
И жизни нет в морских волнах.

Это отрывок из стихотворения «Не то, что мните вы, природа...». Действительно, природа у Тютчева не слепок, не бездушный лик: она движется, ды­шит, живет. Но жизнь ее сложна и противоречива. Там, в таинственной глубине, вечно волнуется некая темная стихия, которую поэт называет хаосом или бездной. А весь видимый мир, воспроизводимый внешними органами человека, есть всего лишь порож­дение первозданной и безликой пучины.

Философское мировосприятие Тютчева в основе своей трагично, потому что он, человек, не может не осознавать и жажду жизни, и мимолетность, да­же случайность своего существования, неизбежность угасания, смерти. «Тютчевский человек» (рискуем ввести такой оборот вместо стандартного «лиричес­кого героя», ибо тот, от имени которого ведется повествование, — и Тютчев и не Тютчев) потому и обращается к природе, что осознает быстротечность своего существования, а жизнь природы более устой­чива, чем его собственная жизнь. Мысль о вечности, неизменности природы и хрупкости, бренности жизни человека определяет содержание и тональность мно­гих стихотворений Тютчева («Над виноградными хол­мами...», «В небе тают облака...» и др.).Испытывая почти суеверный ужас от соприкосно­вения с ночным хаосом, который способен поглотить существование человека, поэт воспевает жизнь в ее прекрасных, жизнерадостных дневных формах. С восторгом, с большим эмоциональным подъемом пе­редает он высшие проявления стихийных сил при­роды. Особенно привлекают его грозы, бури, весеннее пробуждение полей, лесов. Природа у него очелове­чена. В этом воплотилось убеждение Тютчева в це­лостности мира, в единстве человека и природы («Все во мне, и я во всем...»). Привычные для поэта олицетворения являются не просто поэтичес­ким приемом, но становятся структурообразующим фактором, выражая один из основных принципов осознания и изображения жизни.

Поэзия Тютчева часто строится на контрастах. Свет противопоставляется тьме, юг — северу, день — ночи, зима — лету или весне. Но это не механи­ческое противопоставление. Тютчев воспринимает мир в его единстве. Вот по­чему он так часто обращается к переходным состоя­ниям, идет ли речь о временах года или времени суток («Весна», «День вечереет, ночь близка...», «Зима недаром злится...»). Диалектическое воспри­ятие действительности придает его стихотворениям подлинно философскую глубину.

И все же трагическое мировосприятие, мысль о непрочности, призрачности, дисгармонии и даже обре­ченности видимого мира никогда не оставляли по­эта. Отсюда ощущение одиночества, страстное стрем­ление найти выход из такого состояния и отчаяние от сознания невозможности этого. Именно поэтому традиционный романтический конфликт поэта и тол­пы достигает у него высокого напряжения. Чтобы уберечь свою человеческую индивидуальность, свой внутренний мир, свою душу от «толпы», неспособной ни к сочувствию, ни к пониманию, поэт предпо­читает уйти в «душевную глубину», в свои тайные мысли, которые вообще невозможно выразить слова­ми. Так возникает стихотворение «Silentium!» («Мол­чание!») со знаменитой строкой: «Мысль изреченная есть ложь». Еще одна строка из этого же стихо­творения: «Другому как понять тебя» — определяет трагический характер тютчевской любовной лирики, ибо нет возможности понять друг друга, нет гармо­нии в личных отношениях, нет равенства в любви. Здесь также звучит постоянная для Тютчева тема беспощадной судьбы, рока и в жизни природы, и в истории, и в любви.

На протяжении всей своей творческой жизни Тютчев писал небольшие лирические стихотворения, объем которых, как правило, не превышал двадцать строк. Для того чтобы воплотить в столь краткой форме значительные проблемы философского и психо­логического характера, он должен был использовать новые художественные средства: смелые метафори­ческие эпитеты, олицетворения, перебои стихотворного ритма и т. д. В ряде случаев его стихотворения построены как обращение к человеку или природе, как отрывок из беседы. Этому соответствует вопро­сительная или восклицательная интонация, возника­ющая уже в начальных строчках ряда стихотворений.

Слова Л. Толстого, относящиеся к Фету («лириче­ская дерзость»), в еще большей степени могут быть отнесены к Тютчеву. Ни у кого из русских поэтов не встречаются столь неожиданные сравнения, выте­кающие из его убеждения в диалектическом единст­ве человека и природы: «Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами» (1830). Некрасов заметил, что при чтении этого стихотво­рения «чувствуешь невольный трепет». Тютчев, как никто в XIX в., пользовался поистине космическими образами. Человек в его поэзии окружен пылающей бездной. Никто, кроме Тютчева, не осмеливался сравнить зарницы с беседой глухонемых демонов («Ночное небо так угрюмо...», 1865).

Тютчев, воспринимаемый некогда как «поэт для немногих» и ценимый лишь узким кругом почи­тателей, приобрел в наши дни широкую популяр­ность. Он в еще большей степени, чем Фет, оказал воздействие не только на дальнейшее развитие рус­ской поэзии, но и на развитие психологической про­зы. Так, тютчевская любовная лирика предопределила освещение сложных интимных чувств у героев До­стоевского и Л. Толстого.

«Без него нельзя жить», — сказал о Тютчеве Л. Тол­стой. Как можно разъяснить, прокомментировать столь решительное заявление?

Тютчевский поэтический мир, справедливо счи­тает современный исследователь И. В. Козлик, осно­вывается на поиске действительных человеческих ценностей. Он проникнут подлинным гуманизмом, потому что в нем сочетается признание неповтори­мости каждой отдельной личности с искренним со­переживанием судьбам всего рода людского. Поэт ставил именно те проблемы соотношения Человека, Человечества, Природы, Вселенной, без понимания которых невозможно гармоническое существование людей и которые ощущаются особенно остро в наше время.