Warning: mkdir(): Permission denied in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 43 Warning: mkdir(): Permission denied in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 43 Warning: fopen(/home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/cache_resume/_story_text/gogol/taras_bulba/resume_page1.cache): failed to open stream: No such file or directory in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 100 Warning: fputs() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 101 Warning: fclose() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 102

Глава I. Остап и Андрий, сыновья Тараса Бульбы, после окончания киевской бурсы вернулись домой. Их отец был «из числа коренных, старых полковников: весь был он создан для бранной тревоги и отличался грубой прямотой своего нрава».

Он заранее тешил себя мыслью, как явится со своими сыновьями на Запорожскую Сечь, представит их всем старым, закаленным в битвах товарищам, поглядит на их первые ратные подвиги. Сначала Тарас Бульба хотел отправить Остапа и Андрия на Сечь одних, но «при виде их свежести, рослости, могучей телесной красоты вспыхнул воинский дух его, и он на другой же день решился ехать с ними сам, хотя необходимостью для этого была одна упрямая воля». Наутро, простившись со старухой—матерью, казаки отправились в путь.

Глава II. Всадники ехали молча. Старый Тарас думал о давнем: «передним проходили его протекшие лета, о которых всегда плачет казак, желавший бы, чтобы вся жизнь его была молодость». Он думал, о том кого встретит в Сечи из прежних товарищей. Мысли его сыновей были заняты другим. Старший, Остап, почти никогда не думал ни о чем, «кроме войны и разгульной пирушки». В бурсе он считался одним из лучших товарищей, но учился неохотно и четыре раза закапывал свой букварь в землю, пока отец не поклялся, что Остап не увидит Запорожья вовеки, если не выучится всем наукам. Сейчас Остап «душевно был тронут слезами бедной матери»; только это его смущало и заставляло задумчиво опустить голову.

Младший брат его, Андрий, «имел чувства несколько живее и как—то более развитые… Он также кипел жаждою подвига, но вместе с нею душа его была доступна и другим чувствам. Потребность любви вспыхнула в нем живо, когда он перешел за восемнадцать лет. Женщина чаще стала представляться горячим мечтам его; он …видел ее поминутно, свежую, черноокую, нежную». Андрий тщательно скрывал свои чувства от товарищей, ибо считалось постыдным для казака думать о женщине и любви, не изведав битвы. Однажды, бродя по улице, где жили малороссийские и польские дворяне, он «увидел стоявшую у окна красавицу, какой еще не видывал отроду: черноглазую и белую, как снег, озаренный утренним румянцем солнца». Это была дочь приехавшего на время в Киев ковенского воеводы. Андрий видел прекрасную полячку еще несколько раз, но вскоре она уехала. О ней—то и думал Андрий, повесив голову и потупив взор.

Путешественники добрались до берега Днепра и, взойдя на паром, переправились на остров Хортицу, где была тогда Сечь.

Главы ІІІ —IV. Устав от праздной жизни и гульбы, запорожцы выбрали нового кошевого атамана и потребовали для себя настоящего дела. В это время к берегу причалил большой паром. Узнав от стоящих на нем людей, как притесняют поляки украинцев и веру православную, как казнили они гетмана и казацких полковников, казаки решили всем войском идти на Польшу.

Глава V. Скоро весь польский юго-запад охватил страх перед запорожцами. Пожары бушевали в деревнях; «все, что могло спасаться, спасалось». В боях с польскими королевскими войсками особенно отличились молодые казаки, горевшие желанием показать себя перед старшими. И Тарасу «любо было видеть, как оба сына его были одни из первых». В Остапе, «несмотря на молодость, уже были заметны черты будущего вождя»: «с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерить всю опасность и все положение дела». Андрий был полной противоположностью: он не знал, что значит обдумывать или рассчитывать, видя упоение в самой битве, в музыке пуль и мечей. Не раз, «понуждаемый одним только запальчивым увлечением, устремлялся он на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разумный, и одним бешеным натиском своим производил чудеса, которым не могли не изумиться старые в боях».

Запорожцы решили идти на город Дубно, где, по слухам, было много богатств. Осаждать крепости они не любили, поэтому окружили город, обрекая жителей на голодную смерть. Вскоре казакам, особенно молодым, наскучило такое бездействие. Более всех скучал Андрий. Сам не зная отчего, он чувствовал какую—то «духоту на сердце». Однажды ночью, лежа без сна на одном из возов, увидел он перед собой закутанную в покрывало женщину. Это была татарка, служанка той самой панночки, которую Андрий встретил два года тому назад в Киеве. Увидав его с городской стены, панночка послала к нему служанку за куском хлеба для своей старой матери. Сердце Андрия забилось. Все минувшее, «что было заглушено суровой бранной жизнью, — все всплыло разом на поверхность, потопив, в свою очередь, то, что было теперь». Стащив с возов, где хранились запасы, мешки с едой, Андрий последовал за татаркой и через подземный ход проник в город.

Глава VI. Страшные жертвы голода встречались им на каждом шагу по дороге к домудубенского воеводы. Наконец Андрий очутился в комнате панночки и увидел женщину, владевшую его мыслями и чувствами. Она показалась А ему вдвое прекраснее, чем прежде. Раньше в ней было что—то незаконченное, незавершенное, теперь он увидел «произведение, которому художникдал последний удар кисти». Красавица взглянула на хлеб, подняла очи на Андрия — «и много было в очах тех».

* — Царица! — воскликнул Андрий.— Что тебе нужно? Прикажи мне! Задай мне службу самую невозможную, какая только есть на свете,— я побегу исполнять ее!
* — Не обманывай, рыцарь, и себя, и меня,— отвечала панночка, качая тихо прекрасной головой.— Тебя зовут твой отец, товарищи, отчизна, а мы — враги тебе.
* — Что мне отец, товарищи и отчизна? Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милей для нее всего. Отчизна моя — ты! И все, что ни есть, продам, отдам, погублю за такую отчизну!

Прекрасная панночка кинулась к Андрию на шею, обхватив его снегоподобными, чудными руками, и зарыдала. В это время вбежала с радостным криком татарка. «Спасены, спасены! — кричала она.— Наши вошли в город, привезли хлеба и связанных запорожцев!» Но никто ее не слышал… «И погиб казак! Пропал для всего казацкого рыцарства!.. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день, и час, в который породил на позор себе такого сына».

Глава VII. Наутро в запорожском лагере слышались шум и движение. Оказалось, что казаки, расположившиеся перед боковыми городскими воротами, ночью были мертвецки пьяны. Взяв часть из них в плен и перебив остальных, польские войска вошли в город — к счастью, лишь с небольшим запасом продовольствия. Узнав, что поляки пленили запорожцев сонными, казаки начали словесную перебранку с высыпавшим на вал неприятелем. Не выдержав «едкого казацкого слова», поляки отворили городские ворота, и оттуда выступило войско. Со всех сторон ударили по врагу казаки, и начался бой. Вскоре поляки почувствовали, что запорожцы берут верх, и вновь скрылись за городскими воротами. Долго не ложились спать этой ночью казаки, и дольше всех — старый Тарас. От побывавшего в городе еврея Янкеля он узнал, что Андрий перешел к врагам, и теперь поклялся отомстить полячке, причаровавшей его сына.

Главы VIII — IX. Пришла весть, что на Сечь напали татары, награбили много добра и забрали в плен оставшихся там казаков. Чтобы выручить товарищей из польской и татарской неволи, часть запорожцев во главе с кошевым отправилась в погоню за татарами, а другая часть осталась, избрав своим наказным атаманом Тараса Бульбу.

По движению и шуму в городе Тарас видел, что готовится сражение, и обратился к казакам с речью: «Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Нет уз святее! Отец любит свое дитя, но не то это, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было. Пусть же знают враги, что такое значит у нас товарищество! Уж если на то пошло, чтобы умирать, — так никому ж из них не доведется так умирать!.. Не хватит на то мышиной натуры их!»

Всех глубоко тронула такая речь, дойдя до самого сердца. А из города уже выступало неприятельское войско, гремя в литавры и трубы. Отворились ворота, и вылетел оттуда гусарский полк, краса всех конных полков. Впереди несся витязь всех красивее; на руке его вился шарф, шитый руками первой красавицы. Так и оторопел Тарас, когда увидел, что это был Андрий. А между тем молодой витязь, жаждущий заслужить повязанный на руку подарок, сыпал удары направо и налево. Не вытерпел Тарас и закричал: «Своих, чертов сын, своих бьешь?..» Но Андрий не различал, кто перед ним, мысленным взором видя лишь снежную шею, плечи и кудри своей полячки.

По просьбе Тараса казаки заманили Андрия к лесу. Во весь дух полетел он за казаками и чуть было не настиг одного, как вдруг чья—то сильная рука ухватила за повод его коня. Оглянулся Андрий: перед ним Тарас! Словно школьник, который, гонясь за товарищем, вдруг натолкнулся на входящего в класс учителя, вмиг притих Андрий, угас его бешеный порыв.

* — Так продать? Продать веру? Продать своих? Стой же, слезай с коня!

Покорно, как ребенок, слез Андрий с коня и ни жив ни мертв остановился перед отцом:
«Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!» — сказал Тарас и, Выстрелив, Тарас долго глядея на бездыханный труп. «Чем бы не казак был? — думал он,— и станом высокий, и чернобровый, и лицо, как у дворянина, и рука была крепка в бою!« Пропал, пропал бесславно!»

Глава X—XI. Верный товарищ довез изрубленного и почти бесчувственного Тараса до самой Запорожской Сечи и вылечил его травами. Через полтора месяца он стал на ноги, однако был «заметно пасмурен и печален». Погибли все его старые товарищи, даже те, что отправились в погоню за татарами, все было теперь новое на Сечи. Равнодушно глядел Тарас на все и, тихо понурив голову, говорил: «Сын мой! Остап мой!» И не выдержал Тарас. Зная, что его голову поляки оценили в две тысячи червонцев, он, спрятавшись на дне воза, груженного кирпичом, с помощью знакомого еврея Янкеля добрался до Варшавы. Не сумев ни освободить Остапа, ни увидеться с ним, Тарас, переодетый иностранным графом, пришел на площадь, где должна была происходить казнь. Народ валил туда со всех сторон. В «тогдашний грубый век» это было одним из занимательнейших зрелищ не только для черни, но и для высших классов. Наконец привели запорожцев. Они шли не боязливо, не угрюмо, но> с какой—то тихой горделивостью. Впереди всех — Остап. Остап вынес все терзания и пытки. И воскликнул он в душевной немощи: «Батько! Где ты? Слышишь ли ты?». «Слышу!» — раздалось среди всеобщей тишины, и весь народ вздрогнул. Всадники кинулись искать Тараса, но его уже и след простыл.

Глава XII. Отыскался след Тарасов. Он предводительствовал отборным полком но время знаменитого восстания под руководством гетмана Остряницы. 11 когда вся казацкая старшина, не смея пренебречь просьбой местного русского духовенства, согласилась отпустить польского коронного гетмана Потоцкого, взяв с него клятвенную присягу забыть старую вражду, один только полковник не согласился на такой мир. Этим полковником был Тарас. Со своим полком он отправился дальше гулять по Польше, справляя «поминки по Остапу» в каждом селении, пока польское правительство небеспокоилось всерьез и не поручило тому же Потоцкому с пятью полками непременно поймать Тараса. Потоцкий настиг казаков на берегу Днестра. Четыре дня бились казаки, истощив все запасы и силы, и Тарас решил пробиться сквозь вражьи ряды. Может быть, еще раз послужил бы ему верный конь, если бы не нагнулся старый атаман отыскивать в траве свою люльку с табаком, не желая, чтобы и люлька досталась врагам. Тут и схватили его. Но не старость тому была виною: сила одолела силу, около тридцати человек повисли на нем. Присудили поляки сжечь Тараса на виду у всех, приковав цепями к дереву. Но не на костер глядел Тарас; глядел он в ту сторону, где отстреливались казаки. А казаки вскоре уже были на челнах и гребли веслами. Пули сыпались на них сверху, но не доставали. И вспыхнули радостные очи у старого атамана.

* «Прощайте, товарищи! — крикнул он.— Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте!..»

А уж огонь поднимался над костром, расстилаясь пламенем по дереву. «Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!» Казаки быстро плыли по Днестру на узких двухрульных челнах, дружно гребли веслами и говорили про своего атамана.