Warning: mkdir(): Permission denied in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 43 Warning: mkdir(): Permission denied in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 43 Warning: fopen(/home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/cache_resume/_story_text/tolstoi/sevastopolskie_rasskazi/resume_page1.cache): failed to open stream: No such file or directory in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 100 Warning: fputs() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 101 Warning: fclose() expects parameter 1 to be resource, boolean given in /home/bitrix/ext_www/mysoch.ru/files/_script/kratkoe_soderzhanie/kratkoe_cache.php on line 102

Севастополь в декабре месяце

"Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря уже сброси-ла с себя сумрак ночи и ждет первого луча, чтобы заиграть ве-селым блеском; с бухты несет холодом и туманом; снега нет - все черно, но утренний резкий мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка пре-рываемый раскатистыми выстрелами в Севастополе, один на-рушает тишину утра... Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах..." Несмотря на то, что в городе идут боевые действия, жизнь идет своим чередом: торговки продают горячие булки, а мужи-ки - сбитень. Кажется, что здесь странно смешалась лагерная и мирная жизнь, вес суетятся и пугаются, но это обманчивое впечатление: большинство людей уже не обращает внимания ни на выстрелы, ни на взрывы, они заняты "будничным делом". Только на бастионах "вы увидите... защитников Севастопо-ля, увидите там ужасные и грустные, великие и забавные, но изумительные, возвышающие душу зрелища". В госпитале раненые солдаты рассказывают о своих впечат-лениях: тот, кто потерял ногу, не помнит боли, потому что не думал о ней; в женщину, относившую на бастион мужу обед, попал снаряд, и ей отрезали ногу выше колена. В отдельном помещении делают перевязки и операции. Ра-неные, ожидающие своей очереди на операцию, в ужасе видят, как доктора ампутируют их товарищам руки и ноги, а фельд-шер равнодушно бросает отрезанные части тел в угол. Здесь можно видеть "ужасные, потрясающие душу зрелища... войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и ба-рабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а ... войну в настоящем ее выражении - в крови, в страданиях, в смерти..." Молоденький офицер, воевавший на четвертом бастионе (самом опасном), жалуется не на обилие бомб и снарядов, па-дающих на головы защитников бастиона, а на грязь. Это его защитная реакция па опасность; он ведет себя слишком смело, развязно и непринужденно. По пути на четвертый бастион все реже встречаются невоенные люди, и все чаще попадаются но-силки с ранеными. Собственно на бастионе офицер-артиллерист ведет себя спо-койно (он привык и к свисту пуль, и к грохоту разрывов). Он рассказывает, как во время штурма пятого числа на его батарее осталось только одно действующее орудие и очень мало при-слуга, но все же на другое утро он уже опять палил из всех пу-шек. Офицер вспоминает, как бомба попала в матросскую зем-лянку и положила одиннадцать человек. В лицах, осанке, дви- жениях защитников бастиона видны "главные черты, состав-ляющие силу русского, - простоты и упрямства; но здесь на каждом лице кажется вам, что опасность, злоба и страдания войны, кроме этих главных признаков, проложили еще следы сознания своего достоинства и высокой мысли и чувства". "Чув-ство злобы, мщения врагу... таится в душе каждого". Когда ядро летит прямо па человека, его не покидает чувство наслаждения и вместе с тем страха, а затем он уже сам ожидает, чтобы бомба взорвалась поближе, потому что "есть особая прелесть" в по-добной игре со смертью. "Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, - это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу рус-ского народа... Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая высо-кая побудительная причина - эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, по лежащее в глубине души каждого, - любовь к родине... Надолго оставит в сии сле-ды эта эпопея Севастополя, которого героем был народ рус-ский..."
Севастополь в мае

Проходит полгода с момента начала боевых действий в Се-вастополе. "Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи - успоко-иться в объятиях смерти". Наиболее справедливым представ-ляется решение конфликта оригинальным путем; если бы сра-зились двое солдат (по одному от каждой армии), и победа бы осталась за той стороной, чей солдат выйдет победителем. Та-кое решение логично, потому что лучше сражаться один на один, чем сто тридцать тысяч против ста тридцати тысяч. Вообще война нелогична, с точки зрения Толстого: "одно из двух: пли война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумас-шествие, то они совсем не разумные создания, как у нас поче-му-то принято думать". В осажденном Севастополе на бульваре гуляют военные. Среди них - пехотный офицер (штабс-капитан) Михайлов, высокий, длинноногий, сутулый и неловкий человек. Он недав-но получил письмо от приятеля, улана в отставке, в котором тот пишет, как его жена Наташа ("близкий друг" Михайлова) с увлечением следит по газетам за передвижениями его полка и подвигами самого Михайлова. Михайлов с горечью вспомина- ет свой прежний круг, который был "до такой степени выше oтеперешнего, что когда в минуты откровенности ему случалось рассказывать пехотным товарищам, как у него были свои дрож-ки, как он танцовал на балах у губернатора и играл в карты с штатским генералом", его слушали равнодушно-недоверчиво, как будто не желая только противоречить и доказывать про-тивное". Михайлов мечтает о повышении. Он встречает на буль-варе капитана Обжогова и прапорщика Сусликова, служащих его полка, и они пожимают ему руку, но ему хочется иметь дело не с ними, а с "аристократами" - для этого он и гуляет по буль-вару. "Л так как в осажденном городе Севастополе людей мно-го, следовательно, и тщеславия много, то есть и аристократы, несмотря на то, что ежеминутно висит смерть над головой каж-дого аристократа и неаристократа... Тщеславие! Должно быть, оно есть характеристическая черта и особенная болезнь наше-го века... Отчего в наш век есть только три рода людей: одних - принимающих начало тщеславия как факт необходимо суще-ствующий, поэтому справедливый, и свободно подчиняющих-ся ему; других - принимающих его как несчастное, но непрео-долимое условие, и третьих - бессознательно, рабски действу-ющих под его влиянием..." Михайлов дважды нерешительно проходит мимо кружка "аристократов" и, наконец, отваживается подойти и поздоро-ваться (прежде он боялся подойти к ним оттого, что они могли вовсе не удостоить его ответом на приветствие и тем самым уколоть его больное самолюбие). "Аристократы" - это адъю-тант Калугин, князь Гальцин, подполковник Нефердов и рот-мистр Праскухин. По отношению к подошедшему Михайлову они ведут себя достаточно высокомерно; например, Гальцин берет его под руку и немного прогуливается туда-сюда только потому, что знает, что этот знак внимания должен доставить штабс-капитану удовольствие. Но вскоре "аристократы" начи-нают демонстративно разговаривать только друг с другом, да-вая тем самым понять Михайлову, что больше не нуждаются в его обществе. Вернувшись домой, Михайлов вспоминает, что вызвался идти наутро вместо заболевшего офицера на бастион. Он чув-ствует, что его убьют, а если не убьют, то уж наверняка награ-дят. Михайлов утешает себя, что он поступил честно, что идти на бастион - его долг. По дороге он гадает, в какое место его могут ранить - в ногу, в живот или в голову. Тем временем "аристократы" пьют чай у Калугина в краси-во обставленной квартире, играют на фортепиано, вспоминают петербургских знакомых. При этом они ведут себя вовсе не так неестественно, важно и напыщенно, как делали на бульваре, де-монстрируя окружающим свой "аристократизм". Входит пехот-ный офицер с важным поручением к генералу, но "аристокра-ты" тут же принимают прежний "надутый" вид и притворяют-ся, что вовсе не замечают вошедшего. Лишь проводив курьера к генералу, Калугин проникается ответственностью момента, объявляет товарищам, что предстоит "жаркое" дело. Галыдин спрашивает, не пойти ли ему на вылазку, зная, что никуда не пойдет, потому что боится, а Калугин принимается отговари-вать Гальцина, тоже зная, что тот никуда не пойдет. Гальцин выходит на улицу и начинает бесцельно ходить взад и вперед, не забывая спрашивать проходящих мимо раненых, как идет сражение, и ругать их за то, что они отступают.
Калугин, отправившись на бастион, не забывает попутно де-монстрировать всем свою храбрость: не нагибается при свисте пуль, принимает лихую позу верхом. Его неприятно поражает "трусость" командира батареи, о храбрости которого ходят ле-генды. Не желая напрасно рисковать, полгода проведший на бастионе командир батареи в ответ на требование Калугина осмотреть бастион вместе отправляет Калугина к орудиям вме-сте с молоденьким офицером. Генерал отдает приказ Праскухпиу уведомить батальон Ми-хайлова о передислокации. Тот успешно доставляет приказ. В темноте под обстрелом противника батальон начинает движе-ние. При этом Михайлов и Праскухин, идя бок о бок, думают только о том, какое впечатление они производят друг на друга. Они встречают Калугина, который, не желая лишний раз "себя подвергать", узнает о ситуации на бастионе от Михайлова и поворачивает обратно. Рядом с ними взрывается бомба, погибает Праскухин, а Ми-хайлов ранен в голову. Он отказывается идти на перевязочный пункт, потому что его долг - быть вместе с ротой, а кроме того, за рану ему положена награда. Еще он считает, что его долг - забрать раненого Праскухина или же удостовериться, что тот мертв. Михайлов под огнем ползет обратно, убеждается в гибе-ли Праскухпна и со спокойной совестью возвращается. "Сотни свежих окровавленных тел людей, за два часа тому назад полных разнообразных высоких и мелких надежд и же-ланий, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу ча-совни Мертвых в Севастополе; сотни людей - с проклятиями и молитвами на пересохших устах - ползали, ворочались и сто- пали, - одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, па конках и па окровавленном полу перевязочного пункта; а вес так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул бе-лый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло лазур-ному горизонту, и все так же, как и в прежние дни, обещая ра-дость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могу-чее, прекрасное светило". На другой день "аристократы" п прочие военные прогули-ваются по бульвару и наперебой рассказывают о вчерашнем "деле", но так, что в основном излагают "то участие, которое принимал, и храбрость, которую выказал рассказывающий в деле". "Всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг п сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтобы получить лишнюю звездочку или треть жалова-нья". Между русскими п французами объявлено перемирие, про-стые солдаты свободно общаются друг с другом п, кажется, не испытывают по отношению к противнику никакой вражды. Молодой кавалерийский офицер просто рад возможности по-болтать по-французски, думая, что он невероятно умен. Он об-суждает с французами, насколько бесчеловечное дело они за-теяли вместе, имея в виду войну. В :)то время мальчишка ходит по полю битвы, собирает го-лубые полевые цветы и удивленно косится на трупы. Повсюду выставлены белые флаги. "Тысячи людей толпятся, смотрят, говорят и улыбаются друг другу. И эти люди - христиане, ис-поведующие один великий закон любви и самоотвержения, гля-дя на то, что они сделали, не упадут с раскаянием вдруг на ко-лени перед тем, кто, дав им жизнь, вложил в душу каждого, вме-сте с страхом смерти, любовь к добру и прекрасному, п со сле-зами радости и счастия не обнимутся как братья? Нет! Белые тряпки спрятаны - и снова свистят орудия смерти и страда-ний, снова льется чистая невинная кровь и слышатся стоны и проклятия". "Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей, кто герой се? Все хороши и все дурны... Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и кото-рый всегда был, есть и будет прекрасен, - правда".
Севастополь в августе 1855 года

Из госпиталя па позиции возвращается поручик Михаил Ко-зельцов, уважаемый офицер, независимый в своих суждениях и в своих поступках, неглупый, во многом талантливый, уме-лый составитель казенных бумаг и способный рассказчик. "У пего было одно из тех самолюбии, которое до такой степени слилось с жизнью и которое чаще всего развивается в одних мужских, и особенно военных кружках, что он не понимал дру-гого выбора, как первенствовать пли уничтожиться, и что са-молюбие было двигателем даже его внутренних побужде-ний". На станции скопилось множество проезжающих: нет лоша-дей. У некоторых офицеров, направляющихся в Севастополь, нет даже подъемных денег, и они не знают, па какие средства продолжить путь. Среди ожидающих оказывается и брат Ко-зельцова, Володя. Вопреки семейным планам Володя за незна-чительные проступки вышел не в гвардию, а был направлен (по сто собственному желанию) в действующую армию. Ему, как всякому молодому офицеру, очень хочется "сражаться за Оте-чество", а заодно и послужить там же, где старший брат. Воло-дя - красивый юноша, он и робеет перед братом, и гордится им. Старший Козельцов предлагает брату немедленно ехать вместе с ним в Севастополь. Володя как будто смущается; ему уже не очень хочется на войну, а, кроме того, он, сидя на стан-ции, успел проиграть восемь рублей. Козельцов из последних денег оплачивает долг брата, и они трогаются в путь. По дороге Володя мечтает о героических подвигах, которые он непременно совершит на войне вместе с братом, о своей кра-сивой гибели и предсмертных упреках всем прочим за то, что те не умели при жизни оценить "истинно любивших Отечество", и т. д. По прибытии братья отправляются в балаган обозного офи-цера, который пересчитывает кучу денег для нового полкового командира, обзаводящегося "хозяйством". Никто не понимает, что заставило Володю бросить спокойное насиженное место в далеком тылу и приехать без всякой для себя выгоды в воюю-щий Севастополь. Батарея, к которой прикомандирован Володя, стоит на Ко-рабельной, и оба брата отправляются ночевать к Михаилу на пятый бастион. Перед этим они навещают товарища Козел ьцо-ва в госпитале. Он так плох, что не сразу узнает Михаила, ждет скорой смерти как избавления от страданий. Выйдя из госпп- таля, братья решают разойтись, и в сопровождении денщика Михаила Володя уходит в свою батарею. Батарейный командир предлагает Володе переночевать на койке штабс-капитана, который находится на самом бастионе. Впрочем, на койке уже спит юнкер Вланг; ему приходится ус-тупить место прибывшему прапорщику (Володе). Сперва Во-лодя не может уснуть; его то пугает темнота, то предчувствие близкой смерти. Он горячо молится об избавлении от страха, успокаивается и засыпает под звуки падающих снарядов. Тем временем Козельцов-старший прибывает в распоряже-ние нового полкового командира - недавнего своего товари-ща, теперь отделенного от него стеной субординации. Коман-дир недоволен тем, что Козельцов преждевременно возвраща-ется в строй, но поручает ему принять командование над его прежней ротой. В роте Козельцова встречают радостно; заметно, что он пользуется большим уважением среди солдат. Среди офицеров его также ожидает теплый прием и участливое отношение к ранению. На другой день бомбардировка продолжается с новой си-лой. Володя начинает входить в круг артиллерийских офице-ров; видна взаимная симпатия их друг к другу. Особенно Воло-дя нравится юнкеру Влангу, который всячески предугадывает любые желания нового прапорщика. С позиций возвращается добрый штабс-капитан Краут, немец, очень правильно и слиш-ком красиво говорящий по-русски. Заходит разговор о злоупот-реблениях и узаконенном воровстве на высших должностях. Володя, покраснев, уверяет собравшихся, что подобное "небла-городное" дело никогда не случится с ним. На обеде у командира батареи всем интересно, разговоры не умолкают несмотря на то, что меню весьма скромное. При-ходит конверт от начальника артиллерии; требуется офицер с прислугой на мортирную батарею на Малахов курган. Это опас-ное место; никто сам не вызывается идти. Один из офицеров указывает на Володю и, после небольшой дискуссии, он согла-шается отправиться "обстреляться". Вместе с Володей направ-ляют Вланга. Володя принимается за изучение "Руководства" по артиллерийской стрельбе. Однако по прибытии на батарею все "тыловые" знания ока-зываются ненужными: стрельба ведется беспорядочно, ни одно ядро по весу даже не напоминает упомянутые в "Руководстве", нет рабочих, чтобы починить разбитые орудия. К тому же ра-нят двух солдат его команды, а сам Володя неоднократно ока- зывается на волосок от гибели. Вланг очень сильно напуган; он уже не в состоянии скрыть это и думает исключительно о спа-сении собственной жизни любой ценой. Володе же "жутко не-множко и весело". В блиндаже Володи отсиживаются и его солдаты. Он с ин-тересом общается с Мельниковым, который не боится бомб, будучи уверен, что умрет другой смертью. Освоившись с но-вым командиром, солдаты начинают при Володе обсуждать, как придут к ним на помощь союзники под командованием князя Константина, как обеим воюющим сторонам дадут отдых на две недели, а за каждый выстрел тогда будут брать штраф, как па войне месяц службы станут считать за год и т. д. Несмотря на мольбы Вланга, Володя выходит из блиндажа на свежий воз-дух и сидит до утра с Мельниковым на пороге, пока вокруг па-дают бомбы и свистят пули. Но поутру уже батарея и орудия приведены в порядок, а Володя начисто забывает об опасно-сти; он только радуется, что хорошо исполняет своп обязан-ности, что не показывает трусости, а наоборот, считается храбрым. Начинается французский штурм. Полусонный Козельцов выскакивает к роте, спросонья больше всего озабоченный тем, чтобы его не посчитали за труса. Он выхватывает свою малень-кую сабельку и впереди всех бежит на врага, криком воодушев-ляя солдат. Его ранят в грудь. Очнувшись, Козельцов видит, как доктор осматривает его рану, вытирает пальцы о его пальто и подсылает к нему священника. Козельцов спрашивает, выби-ты ли французы; священник, не желая огорчать умирающего, говорит, что победа осталась за русскими. Козельцов счастлив; "он с чрезвычайно отрадным чувством самодовольства подумал, что он хорошо исполнил свой долг, что в первый раз за всю свою службу он поступил так хорошо, как только можно было, и ни в чем не может упрекнуть себя". Он умирает с последней мыс-лью о брате, и ему Козельцов желает такого же счастья. Известие о штурме застает Володю в блиндаже. "Не столько вид спокойствия солдат, сколько жалкой, нескрываемой тру-сости юнкера возбудил его". Не желая быть похожим на Влан-га, Володя командует легко, даже весело, но вскоре слышит, что французы обходят их. Он видит совсем близко вражеских сол-дат, его это так поражает, что он застывает на месте и упускает момент, когда еще можно спастись. Рядом с ним от пулевого ранения погибает Мельников. Вланг пытается отстреляться, зовет Володю бежать за ним, но, прыгнув в траншею, видит, что Володя уже мертв, а на том месте, где он только что стоял, на- ходятся французы и стреляют по русским. Над Малаховым курганом развевается французское знамя. Вланг с батареей па пароходе прибывает в более безопас-ную часть города. Он горько оплакивает павшего Володю; к которому по-настоящему привязался. Отступающие солдаты, переговариваясь между собою, замечают, что французы недо-лго будут гостить в городе. "Это было чувство, как будто похо-жее на раскаяние, стыд и злобу. Почти каждый солдат, взгля-нув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невы-разимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам".