Принадлежал к старинному английскому роду, а по линии матери, в девичестве Гордон, приходился прямым потомком королю Шотландии Якову І. Его отец, ведя беспутную жизнь (прозвище «Mad Jack»), растранжирил остатки своего состояния и приданого жены, убежал во Францию, спасаясь от кредиторов, где и умер, когда Байрону исполнилось три года.
Мать, оставшись почти без средств к существованию, забрала сына на свою родину, в Абердин. В 1798 г. после смерти двоюродного деда Байрон унаследовал титул лорда и родительное имение — Ньюстедское аббатство. В 1801 г. он поступил в аристократическую школу Харроу, в 1805 г. — в Кембридж. В декабре 1806 г. вышел его первый поэтический сборник «Летающие наброски» («Fugitive Pieces»), который, по совету товарища, считающего некоторые его стихи очень чувствительными, Байрон забрал и уничтожил (сохранилось четыре экземпляра). В скором времени увидело мир второе издание этого сборника, который состоял всего из двенадцати произведений и имел измененное название «Стихи на разные случаи» («Poems on Various Occasions»). Оба издания появились без указания авторства. Впервые свое имя Байрон поставил, издав в июне 1807 г. сборник «Часы досуга» («Hours of Idleness»).
Дебют не прошел незамеченным. В январе 1808 г. на страницах влиятельного «Эдинбургского обозревателя» была опубликована рецензия, не подписанная согласно тогдашней журнальной этики, но автором которой, как считают, был один из основателей журнала — лорд Брум. Ее резкий тон был спровоцирован предисловием начинающего поэта: обращаясь к читателю, автор просил отнестись снисходительно к его незрелым попыткам на том основании, что для него, титулованного аристократа, «поэзия не является делом жизни, а лишь следствием часов досуга» (отсюда и название).
Дают о себе знать характерные для эпохи предубеждения джентльмена относительно профессии литератора. Байрон отдал им дань, определенное время и в будущем отказываясь от литературных гонораров. Критик, ознакомившись со стихами, согласился, что они соответствуют предупреждению: незрелые, подражательные. Тем не менее, в снисходительности отказал. Критика с ее резкостью была во многом справедливой, но не проникновенной.
Байрон сделал первую и свою самую неудачную попытку создать по примеру других романтиков образ-маску: юноши-поэта, поэта-аристократа. Образ конструировался с использованием новейших романтических мотивов: в восхищении семейным поместьем («Прощание с Ньюстедом» — «On Leaving Newstead Abbey») было что-то от вальтер-скоттовского средневековья. В страсти к воспоминаниям — от присущей У. Вордсворту мечтательной самоуглубленности. В анакреонтичных любовных стихах, героини которых скрывались под выдуманными именами Эммы, Каролины, угадывалось влияние Т. Мура. Тем не менее вне сборника осталось то лучшее, что уже было написано и что именно в это время писалось. Например, стихи, адресованные Мэри Чаворт: «Отрывок, написанный вскоре после замужества мисс Чаворт» («Fragment Written Shortly After the Marriage of Miss Chavort»), «Воспоминание» («Remembrance)» — свидетельство юношеской любви поэта, которое навсегда осталось в его поэзии как самое чистое чувство.
Тем же месяцем — июнем 1807 года, когда вышел сборник, датирован программный стих, название которого довольно точно воспроизведено на украинском языке в переводе Д. Паламарчука — «К богине фантазии» («То Romance»): «Я от твоих освободился чар, // Кандалы юности разбил // И край химер, где напрасно грезил, // На царство истины сменил». Признание, неожиданное в устах поэта-романтика, но оправданное Байроном, который отдал предпочтение романтической биографии перед романтической фантазией. Другие создавали в воображении экзотические чудеса Востока, а Байрон осуществил туда путешествие, осмотрев все придирчивым взглядом политика. Другие протестовали в воображении, а он сначала в своих парламентских выступлениях и стихах поддерживал разрушителей станков — луддитов, восставшую Ирландию, а со временем лично принял участие в заговоре итальянских карбонариев и греческом восстании. Он видел себя в первую очередь политиком, общественным деятелем, а потом — поэтом, хотя его поэзия и была наиболее значительным общественным делом. Отсюда и его скептическое отношение к романтизму в целом и предпочтение А. Поупу, поэту понятной и часто разоблачительной мысли.
Об этом Байрон известил уже в первой собственной сатире «Английские барды и шотландские обозреватели» («English Bards and Scotch Reviewers»). Она была задумана и начата еще в октябре 1807 года, но ее тон и немало резких критических мыслей по поводу современной литературы спровоцированы отрицательным отзывом на «Часы досуга». Сатира была издана анонимно в марте 1809 г. Байрон не принял современного романтизма, хотя его выпады против У. Вордсворта, Р. Саути, Т. Мура, В. Скотта были личного характера.
Скандал, который взорвался (как и вызов на дуэль, посланный оскорбленным Т. Муром), не застал Байрона в Англии. В июне 1809 г. он отправился в двухлетнее путешествие по Средиземноморью. По возвращении сознался, что сатира вышла из-под пера слишком резкой, и извинился. Но далеко не все в ней можно объяснить минутным раздражением. В ней есть оценки, от которых Байрон не отречется, не воспринимая ни трогательного детства У. Вордсворта, ни смысловой затемненности С. Т. Колриджа...
Не принимая, в сущности, главнейшего — роли поэта, какой она представлялась романтикам. Для него поэт — не маг, не балладник, не уединенный мечтатель, а оратор, лицо общественное. Это он подтвердит и вторым своим манифестом, привезенным из восточного путешествия, — поэмой «По стопам Горация» («Hints from Horace»). Байрон придавал этой поэме большое значение, но разочаровал своих друзей, которые ожидали чего-то другого.
