Миры летят. Года летят. Пустая

Вселенная глядит в нас мраком глаз.

А ты, душа, усталая, глухая,

О счастии твердишь, — который раз?

А. Блок

Поэзию А. Блока дооктябрьского периода характеризу­ет жажда обновления жизни, поскольку окружающая дей­ствительность его пугает и тревожит, представляясь «страш­ным миром», губящим и уродующим человека. Но поэт еще не знает, как можно побороть социальное зло, и это неведение определяет преобладание трагических интона­ций в его лирике.

Разрабатывая тему «страшного мира», А. Блок стре­мился не только выступить против «буржуазной действи­тельности», но и чувствовал, что человек, живущий в этом мире, теряет нравственные ценности, переживает ощуще­ние безверия, собственной греховности, опустошенности, поскольку замены утраченному нет.
Я обрываю нить сознанья
И забываю, что и как...
Кругом — снега, трамваи, зданья,
А впереди — огни и мрак.

Все прекрасное и естественное в «страшном мире», даже человеческие чувства, подменяется губительным, искусственным, приводящим в отчаяние. Здесь не знают простой и красивой любви, зато в полном расцвете «горькая страсть, как полынь», «низкая страсть», бунт «черной крови» («Уни­жение», «В ресторане», «Черная кровь», «На островах»):
Только губы с запекшейся кровью
На иконе твоей золотой
(Разве это мы звали любовью?)
Преломились безумной чертой...

Обладая проницательным умом, развитыми чувствами, богатой душой, лирический герой цикла бессмысленно рас­трачивает эти сокровища и, понимая происходящее, ощу­щает безысходность своего положения. Он предстает пе­ред нами то «стареющим юношей» («Двойник»), то демо­ном, несущим гибель себе и окружающим («Демон»).
Я коротаю жизнь мою,
Мою безумную, глухую:
Сегодня — трезво торжествую,
А завтра — плачу и пою.

Человек истратил себя в бесконечных лабиринтах «страшного мира», от него осталась одна оболочка, которая и создает обманчивую видимость жизни:

Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!
Но надо, надо в общество втираться,
Скрывая для карьеры лязг костей...

В годы реакции после революции поэту становится ясно, что в реальности мало что изменилось. Говорит ли это о том, что зря были принесены все жертвы, впустую потраченные усилия? Тяжелая депрессия развивается в душе поэта, видящего безысходность переворота, склоняющегося к мысли о роковом круговороте жизни, неизбежности стра­даний.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.


Умрешь — начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Лирический герой цикла бесконечно одинок среди окружающего его зла. У него нет родных, друзей, люби­мых. Все, что у него было дорогого, он растерял и растра­тил в своей бестолковой жизни. Страх, отчаяние, мука по­селились в его сердце, заставляя предчувствовать торже­ство зла во всей Вселенной.
Дневное солнце — прочь, раскаяние — прочь.
Кто смеет мне помочь?
В опустошенный мозг ворвется только ночь,
Ворвется только ночь!

Свое логическое продолжение тема «страшного мира» нашла в циклах «Возмездие» и «Ямбы». В цикле «Возмез­дие» лирический герой испытывает страдания и муки со­вести от того, что изменил высокой любви и данным когда-то священным обетам. Поэт развивает тему возмездия за отступничество, и в «Ямбах» он уже готов нанести от­ветный удар всему «страшному миру» — жестокому и бес­человечному. В этом цикле возникают мотивы веры в доб­ро и свет, в будущее, готовность с новыми силами вступить в борьбу со злом и победить его:
О, я хочу безумно жить:
Все сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечитъ,
Несбывшееся — воплотить!

А такие слова могут вселить веру в сердце человека, поддержать его угасающую надежду и вдохновить на под­виги ради достижения мечты!