Алексей Александрович Арсеньев герой автобиографического характера. Все в романе как бы намекает на то, что через его образ Бунин воссоздает этапы своего собственного жизненного пути. Родное село Арсеньева. — Каменка — во многом напоминает родину Бунина — хутор Бутырки Елецкого уезда; отец А.— Александр Сергеевич — это воссозданный портрет отца Бунина — Алексея Николаевича.

В русской литературе образ А. замыкает целый цикл художественных автобиографий из жизни русского поместного дворянства («Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» С. Т.Аксакова, «Детство», «Отрочество», «Юность» Л. Н.Толстого, «Детство Никиты» А. Н.Толстого). К созданию образа А. Бунин подошел задолго до написания самого романа. Фактическими набросками к «Жизни Арсеньева» считают его «Безымянные записки» и «Книгу моей жизни» (1921). Роман «Цикады» (1926), написанный, по определению И. Ильина, в жанре философско-религиозных «мечтаний», тоже является как бы последним подступом к образу А. В 1929 г. Бунин публикует написанный в 1906 г. рассказ «У истока дней» и дает ему подзаголовок: «Из давних набросков «Жизни Арсеньева»».

В романе Арсеньев герой, проходящий несколько ступеней развития, — от первых шагов маленького ребенка, воспринимающего мир и себя самого лишь на уровне зрительных и звукевых реакций; через отрочество подростка, начинающего ощущать пространство и время, многомерность окружающего его мира, неоднозначность встречающихся в его жизни людей и, наконец, обнаруживающего в себе самом первые признаки самоанализа, внутренней рефлексии; к юности и полувзрослому состоянию, когда начинается самостоятельная (и от родителей, и от дома) жизнь, когда в его душе разыгрывается глубокая драма первой любви с вплетающейся в нее проблемой различения своей самости, эгоизма и истинной свободы своего Я.

Неразрешенность этой дилеммы для юного А. приводит любовную драму к трагическому исходу (смерть Лики). Видимо, в истории отношений А. и Лики нашла отражение бунинская «теория любви»: любовь-страсть превращается в любовь-привычку, любовь-привязанность, прибежище от одиночества. Сам Бунин позже писал о созданном им образе: «Я хотел показать жизнь одного человека в узком кругу вокруг него. Человек приходит в мир и ищет в нем место, как и миллионы ему подобных: он работает, страдает, мучается, проливает кровь, борется за свое счастье и в конце концов или добивается своего, или, разбитый, падает на колени перед жизнью. Это все!.. Арсеньев, Дипон, Диран, можете назвать героя как угодно, суть дела от этого нисколько не изменится».

Основная особенность образа А. в том, что он как бы раздваивается на двух Арсеньевых: один — «юный» — живущий, взрослеющий, совершающий ошибки, делающий свои «первичные» умозаключения; другой — «повествователь», — уже с расстояния прожитых лет оценивающий поведение «юного» А., вспоминающий и оценивающий его чувства и мысли, его взаимоотношения с людьми. Некоторые исследователи поэтому сравнивают А. с героем «Поисков утраченного времени» Пруста.

Как и у Пруста, Арсеньев вспоминает не столько историю своей жизни, сколько историю своих мыслей, своего восприятия; это «воспоминания о воспоминаниях», память о памяти, которая «есть некая совершенно особая духовная сущность, понимаемая художником как суть искусства». Бунин в начале романа приводит цитату из рукописи поморского проповедника XVIII века Ивана Филиппова: «Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии…» В последнее время сам роман относят к категории феноменологического романа (Ю. Мальцев) — «ego cog-ito cogitata qua cogitata». Тем не менее образ А. остается в русле русской толстовско-достоев-ской психологической традиции. Для него главный вопрос не «как жить», а «в чем смысл жизни», которая есть «ни на единый миг не останавливающееся течение несвязных чувств и мыслей», но которая «еще нечто такое, в чем как будто и заключается некая суть ее, некий смысл и цель, что-то главное, чего уже никак нельзя уловить и выразить…».

Во многом образ Арсеньева имеет ностальгический характер: он гордится своим родом — «знатным, хотя и захудалым», тоскует о его былом величии и богатстве. У А.-«повествователя» очень силен мотив тоски по родине: «и вожделенное отечество подаждь ми». А. — не эпический, а лирический герой, его не интересуют «социально-общественные задачи искусства», он отдает предпочтение «вечным темам». Призывы типа «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» раздражают А.-человека и А. писателя. Образ А. у многих исследователей ассоциируется с «Третьей симфонией» Рахманинова (1936): те же элегические видения детства и юности, та же красота и радость отчего дома и родной природы, та же цикута ностальгии, то же душевное смятение, удручающая радость дум о смерти, пронзительное ощущение свершившихся в мире катаклизмов (Н. П.Смирнов).

Высказывалось также мнение, что образ А. и весь роман имеют музыкальную структуру, строящуюся на вариациях шести тем: любовь, природа, искусство, душа, Россия и биологическая наследственность.

Если «юный» А. погружен в «быт», который проявляется для него в «стремлении к прекрасному в каждой мелочи» (он даже «упрекает» Марка Аврелия в том, что у того «было пониженное чувство жизни»), то А.-«повествователь» практически теряет свою земную телесность, жизнь превращается для него «в вечное ожидание»: то он, подобно Данте, поднимающемуся на гору Чистилища, взбирается ко гробу усопшего великого князя, с которым когда-то встретился в молодости (конец 4-й части), то ему (во сне) является образ давно умершей Лики, и он видит ее «с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому никогда». Образ А. превращается в воспоминание души героя о своей «земной» жизни в России.