В канун Октябрьской революции поэтесса Марина Цветаева стала писать стихи, в которых гудит и свищет ветер России. Россия, родина входила в ее душу и стих широким полем и высоким небом. В ее стихотворениях 1916-1917 годов много пространства, дорог, бегущих облаков и солнца, чьих-то настороженных теней, шорохов, зловещих криков полночных птиц, багровых закатов, предвещающих бурю, и ЛИЛОВЫХ беспокойных зорь.
«Стихи о Москве» Марины Цветаевой широко и мощно вводят читателя в одну из важнейших тем поэтессы — русскую:
Над городом., отвергнутым Петром, Перекатился колокольный гром. ...Царю Петру и вам, о царь, хвала! Но выше вас, цари: колокола. Пока они гремят из синевы — Неоспоримо первенство Москвы.
Цветаева спешит рассказать о своем любимом городе — Москве. Родной город столь же обжит и любим ею, как и родной дом:
Москва! — Какой огромный Странноприимный дом! Всяк на Руси — бездомный, Мы, все к тебе придем.
Московская тема — одна из важнейших в творчестве Цветаевой. Появившись уже в первых книгах, с особой силой прозвучала она в стихотворениях 1916 года и в сборнике «Лебединый стан».
«Лебединый стан» — это отклик Цветаевой на события гражданской войны, в которой на стороне белой армии принимал участие ее муж. «Лебединый стан» отразил главную трагедию переломной эпохи, определил преобладание трагических интонаций в поэзии Цветаевой тех лет, хотя дело не только в переживаниях поэта, связанных с беспокойством за судьбу близкого человека, — общая катастрофичность бытия России в Смутное время наложила неизгладимый отпечаток на стихотворения Цветаевой.
Все сильнее ощущая кровную причастность к судьбам родины, Цветаева жадно приникает к истокам родной речи. Старинный слог звучит в ее устах естественно и органично, так как выражает нестареющие для нее понятия, является связующей нитью между прошлым и настоящим. Традиционный для всей русской литературы вопрос становится по-особому насущным: как и Блок, обращавшийся к России, Цветаева стремится определить — «Что ты для сердца значишь?».
Ответом на этот вопрос стали многие произведения, написанные Цветаевой в последующие годы — ив России, и в эмиграции, когда столь мучительна и неразрешима была ее тоска по родине:
Точно жизнь мою угнали
По стальной версте -
В сиром мороке — две дали...
Ее «Стихи о Москве» запечатлевают неповторимый облик «нерукотворного града»:
Семь холмов — как семь колоколов
На семи колоколах — колокольни. Всех счетом — сорок сороков.
С приобщением к московским святыням связаны все события жизни Цветаевой, все многообразие ее чувств. Утверждение собственного достоинства соотносится с судьбой города, в котором довелось и «царевать», и «горевать»: «Неоспоримо первенство Москвы». Город одушевляется поэтессой. В ее представлении, огромного, любящего сердца Москвы хватит на всех — и на обездоленных, обиженных, заблудших. Каждому дому будет понятен и слышен дальний, тихий, но настойчивый зов:
Издалека далече Ты все же позовешь.
Совсем скоро жизнь «в дивном граде сем, в мирном граде сем» неузнаваемо изменится. И Цветаева торопится насмотреться, налюбоваться, надышаться вольным воздухом «колокольного града»:
Мое убежище от диких орд.
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых —
Ты — в самых ребрах мне засевший стих
Тема любви к родине, к родным местам близка и понятна цветаевской героине, как и тема любви жертвенной, бескорыстной, самоотверженной.
В-1939 году Цветаева возвратилась в Россию. Она долго об этом мечтала, надеялась, что вернется на родину «желанным и сданным гостем», но все вышло по-другому. Радостного возвращения не получилось, хотя на чужбине Цветаева безмерно тосковала по России. Чего стоит одно только заключительное четверостишие ее стихотворения « Тоска по родине! Давно разоблаченная морока!..»:
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст. И все — равно, и все — едино. Но если по дороге — куст Встает, особенно рябина...
Поэт умирает — его поэзия остается. Сейчас стихотворения Марины Цветаевой вошли в культурную жизнь не только России, но и всего мира, в наш духовный обиход, заняв видное место в литературе XX столетия.
