А что, если я
народа водитель и одновременно - народный слуга?
Довольно часто в стихах Маяковского мы встречаем подобные вопросительные предложения. Это не значит, что поэт чего-то не знает или что-то спрашивает у нас. Это риторические вопросы, имеющие целью не получить ответ, а дать его, но в более яркой и запоминающейся, бросающейся в глаза форме.
Каждый настоящий поэт любого времени задумывается о своем творчестве, судьбе своих творений. Это не чуждо и Маяковскому.
«Грубый гунн» начинает творить в предреволюционную эпоху и поэтому не удивительно то, что в своих статьях он выступает оратором революции, ее провозвестником. В раннем творчестве его мы замечаем, что он видит свое назначение: вести людей к революции. Когда революция совершилась, поэт у Маяковского обязательно должен быть с массами, на улице, должен идти в ногу со временем.
Книгой времени
тысячелистной
революции дни не воспеты.
На улицу, футуристы,
барабанщики и поэты.
Поэт ведет революцию, воспевает ее, он подобен барабанщику, который своей барабанной дробью созывает людей. Поэтому в двух последних строчках нужно видеть не перечисление, а уточнение.
Конечно, подобный взгляд Маяковского на назначение поэта и поэзии приводил к следующим размышлениям: «А что стихи? // Пустое это! // Небось работать - кишка тонка». Поначалу кажется, вполне справедливое замечание. Но отталкиваясь от него, Маяковский «Поэте рабочем» подводит к опровержению такого обвинения. Поэт сравнивается здесь и с фабрикой, и с рабочими разных направлений: деревообделочниками, рыбаками, кузнецами, техниками. «Труд поэтов» тоже тяжкий, возможно, даже более тяжкий, ведь творец имеет дело с живыми людьми, с их душами и сердцами: «Сердца - такие же моторы. //Душа - такой же хитрый двигатель». Поэтому понятны становятся строки Маяковского о том, что трудно «добыть драгоценное слово из артезианских людских глубин».
Мы равные.
Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа.
Таким образом, наблюдается некоторое «снижение» образа поэта, его личности, но не его задач. Он оказывается ближе к простому рабочему люду, призывает объединиться для достижения одной цели.
Одно из самых ярких произведений, посвященных данной теме - «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» (1920 г.). Сначала заносчивый поэт «нападает» на солнце, что «занежен в облака». Но постепенно общение налаживается. Оказывается, трудно им обоим. Неторопливо течет дружная беседа о повседневном. Но, по существу, речь идет о самом главном - о назначении поэзии:
...светить -
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой -
и солнца!
Не случайно здесь поэт сравнивает поэзию с солнечным светом, а самого поэта - с солнцем, которое снизошло с неба. Это отсылает читателя к языческим поверьям славян. Одним из самых главных богов в пантеоне был Ярило. Словом, поэт достоин поклонения, конечно, если он умеет «светить».
В статье со звучным названием «Как делать стихи» Маяковский рассказал о своем «процессе писания». Стихи им именно «делаются». Маяковского говорит о том, что творческая работа чрезвычайно сложна, каждое слово добывается как руда.
- Поэзия - вся! - езда в незнаемое.
Поэзия -
та же добыча радия В грамм добыча, в год труды.
Труд поэта, считает Маяковский, оценивается не рублями, потому что пущена в ход и с годами изнашивается «машина души». Поэтическое слово выглядит поистине «весомо, грубо, зримо» уже потому, что появляется в результате переработки «тысяч тонн словесной руды».
Здесь и в других стихотворениях мы встречаем жалобы автора на то, что «чересчур страна... поэтами нища», на то, что «качество писательской продукции чрезвычайно пошатнулось, понизилось, дискредитировалось». И поэт все чаще обращается он к собратьям, пытаясь помочь в осознании того, что нужно «работать до седьмого пота над поднятием количества, над улучшением качества», что они «духом одно» и поэтому надо «сгрудить нежность слов и слова-бичи», чтобы построить коммунизм.
Но сила поэта не только в том,
что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут.
Нет!
И сегодня
рифма поэта -
ласка и лозунг, и штык, и кнут.