Русь конца XVI - начала XVII века и является главным действующим лицом, своего рода коллективным героем трагедии Пушкина. В то же время Пушкин стремится к исторической правде в обрисовке каждого из участников этой грандиозной, движущейся, действующей исторической панорамы в лицах, добиваясь этого путем пристального и углубленного изучения исторических материалов, «…в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени»,- рассказывал сам он о процессе своей творческой работы, прибавляя при этом:-«Источники богатые! Умел ли ими воспользоваться - не знаю,- по крайней мере труды мои были ревностны и добросовестны». В «Борисе Годунове» поэт гениально сумел воспользоваться этими источниками.
В этом и заключается одна из основных причин величайшего художественного достоинства пушкинской трагедии. В ней не условные персонажи, переодетые в исторические костюмы, а действительно «люди минувших дней, их умы, их предрассудки». Взамен далекого от реальной живой речи то напыщенно-риторического, то жеманного, условно-литературного языка, на котором изъяснялись персонажи трагедий классицизма, Пушкин наделяет действующих лиц «Бориса Годунова» глубоко индивидуализированным, в то же время «общепонятным языком», лишенным ненужной внешней «историчности» (чрезмерного обилия устарелых слов, выражений) и вместе с тем подлинно историческим, основанном на глубоком изучении исторических источников и превосходном освоении речи простого народа. К народной речи поэт особенно внимательно прислушивался и пытливо изучал ее как раз в период работы над своей трагедией, в годы ссылки в Михайловском. Наряду и параллельно с отказом от «единства слова» Пушкин не менее решительно порвал и с единством жанра «классической» трагедии, которая должна была заключать в себе только возвышенное и трагическое, без малейшей - «оскверняющей» - примеси чего бы то ни было обыденного, комического.
Теоретик русского классицизма XVIII века - поэт и драматург Сумароков в своей «Эпистоле о стихотворстве» непроницаемой стеной отделил друг от друга трагедию и комедию, категорически возбранив «раздражать» слезами музу комедии - Талию, а Мельпомену - музу трагедии - смехом. В «Борисе Годунове» Пушкин вводит наряду со сценами, исполненными глубочайшей трагичности, не только бытовые сцены, но и сцены комические, «простонародные». Мало того, в отдельных сценах Мельпомена и Талия - торжественное и смешное - свободно перемешиваются друг с другом (сцена у Новодевичьего монастыря и др.). «Преставление света», которого боялся Сумароков, в пушкинском «Борисе Годунове» действительно произошло. Взамен аристократической, «придворной» сумароковской трагедии Пушкин создал драматическое произведение, и по идейному содержанию и по всему своему строю глубоко демократическое, говоря его собственным словом - «народное».
Мастерски пользуясь средствами речевой характеристики, вольно и широко показывает Пушкин в своей трагедии и человеческие характеры. В лепке характеров с особенной силой сказывается новый метод изображения Пушкиным жизни, людей, метод художественного реализма - «поэзии действительности». Пушкина ни в какой мере не могло удовлетворить изображение человека, человеческого характера в произведениях классицизма, даже в тех, в которых с наибольшей силой сказывались реалистические тенденции. Живые люди подменялись в них односторонними и схематичными олицетворениями той или иной «страсти» - той или иной отдельно взятой психологической черты: скупости, властолюбия, злобы или, наоборот, честности, любви к отечеству и т. п.
В результате в трагедиях классицизма перед зрителями представали или чудовища порока, или ходячие манекены, исполненные величайшей добродетельности. Почти в такой же мере не удовлетворял Пушкина произвольно-субъективный, романтический метод изображения характера в драматургии Байрона. Совсем иное мы имеем в пушкинской трагедии. Так, в лице самого Бориса Годунова перед нами отнюдь не традиционный «злодей» классической трагедии, который писался сплошной черной краской.
