Одним из определяющих моментов в жизни Латинской Америки XX века стала экономическая, политическая и духовная экспансия Соединенных Штатов против латиноамериканских народов. Эта экспансия, об ,опасности которой предупреждал еще Хосе Марта, в значительной мере определяет антиимпериалистическую направленность прогрессивной общественной мысли континента и находит яркое отражение во многих произ-иедениях художественной литературы, в частности в антиимпериалистическом романе.

Региональная общность литературы Латинской Америки не лишает каждую из этих литератур ее национального своеобразия, специфических черт, получающих в каждом отдельном случае неповторимую тематическую и языковую окраску.

Среди пришедших в движение крестьянских масс получили широкое распространение традиционно мексиканские формы народной поэзии, наполнявшейся революционным содержанием: коплас (куплеты), кансьонес (песни) и особенно «корридо» 1. Расцвет этих форм в период революции оказал заметное влияние на всю последующую мексиканскую поэзию. Модернистская поэзия была явно несозвучна бурной эпохе. Революция выдвинула свою собственную, совершенно новую плеяду писателей и художников. Деятельность этой плеяды получила название «Мексиканское Возрождение». Оиа развернулась с особой силой в 20—30-е годы и затронула все стороны культуры, прежде всего изобразительное искусство (настенная монументальная живопись), впервые давшее подлинно национальные, мексиканские образцы в творениях Диего Риверы, Хосе Клементе Ороско и Давида Альфаро Сйкейроса. Значительными были достижения и в области литературы, особенно художественной прозы. Ярким выражением национального духа, литературой поистине новаторской как с точки зрения содержания, так и формы стал мексиканский «роман о революции». Мексиканские прозаики откликнулись на недавние события целой серией произведений, живо изображавших атмосферу и конкретных героев революционной эпохи. Первым и до сих пор непревзойденным романом о революции, написанным по горячим следам событий еще в 1916 году, стал роман «Те, кто внизу» Мариано Асуэлы (1873—1952). В нем изображена судьба — возникновение, подвиги и разгром — одного из многочисленных крестьянских отрядов, принимавших участие в революции. Художественным материалом для романа послужил собственный революционный опыт Асуэлы в качестве врача одного из подразделений партизанской армии Фран-сиско (Панчо) Вильи.

Действительность в романе отражена во всей своей противоречивости и сложности. 1 ак или иначе роман затрагивает массу национальных и общественных проблем, будит мысль. Его лейтмотивом является идея о том, что темный и невежественный, но в то же время инстинктивно мудрый и способный к благородным порывам народ — «те, кто внизу»,— всегда был и остается игрушкой в руках образованных политиков, «барчуков», богатеев, словом, всех, кто по тем или иным причинам оказался «наверху». При этом Асуэла — и это характерно — нигде не подчеркивает их классовой принадлежности. Для него важно то, что они «наверху». В романе «Те, кто внизу» нет многих элементов традиционного сюжетного построения: нет экспозиции, слабо выражена завязка, кульминация, по существу, совпадает с развязкой. Кривая действия, стремительная и относительно плавная, трагически обрывается с гибелью отряда.

Другим новым моментом было отсутствие главного героя. Командир отряда Деметрио Масиас не выделяется среди своих товарищей по глубине психологической разработки и по\" роли в повествовании. Подлинным героем Асуэлы стал партизанский отряд, народ Мексики, т. е. герой коллективный.

Вторым по значимости прозаиком нового поколения после Мариано Асуэлы был Мартин Луис Гусман (род. в 1837 г.), сын полковника порфиристской армии, офицер штата Панчо Вильи, впоследствии политический деятель либерального толка, долгие годы проведший в эмиграции в Испании и США. В своем первом романе, вернее, беллетризованной хронике «Орел и змея» (1928) Гусман рассказал, основываясь на личных впечатлениях, о революционных событиях на Севере Мексики в 1913—1915 годах и создал запоминающиеся образы Вильи и его ближайшего окружения. «Орел и змея», так же как и знаменитый роман Асуэлы, фрагментарен, представляет собой серию беглых, но очень выразительных зарисовок и портретов. Но в отличие от «Тех, кто внизу», в произведении Гусмана есть главный герой, который подавляет своей личностью народную стихию, возвышаясь над всеми. Это легендарный Панчо Вилья; его образ как бы связывает воедино разрозненные эпизоды повествования. Для Асуэлы главное — народ; для Гусмана — его руководитель. Принадлежа к либерально-помещичьему блоку, возглавившему революцию, Гусман опасался народа и привык смотреть на него с некоторой жалостью и презрением. Поэтому я Вилья, увиденный глазами писателя, силен и велик не Своей связью с крестьянской массой, а сугубо личными, в известной мере «сверхчеловеческими» качествами. Порой сам Вилья, как человек из народа, вызывает у него не. только страх, но и сострадание своей наивностью и беззащитностью перед кознями врагов.

Самой крупной величиной в поэзии послереволюционной эпохи был поэт старшего поколения Энрике Гонсалес Мартинес (1871 — 1952), оказавший глубокое влияние и на современную поэзию Мексики. В первых сборниках стихов («Прелюдии», 1903; «Лирическое», 1907; «В молчании», 1909) поэт отдал дань модернизму и уже тогда завоевал широкое признание. Однако вскоре начинается его разрыв с модернистскими принципами. В сборнике «Тайные тропы» (1911) он публикует сонет «Сверните шею лебедю», который был воспринят многими латиноамериканскими поэтами как погребальный аккорд модернизму, как манифест нового, антимодернистского направления в поэзии. Тонкий лирик, искавший в поэзии прежде всего выражения извечных общечеловеческих начал, неуловимых движений души, Гонсалес Мартинес в 20—30-е годы был далек от политики, не откликнулся на революционную бурю и последующие события, воспринимая их как преходящие и даже случайные явления. Его сборники «Смерть лебедя» (1915), «Книга силы, доброты и мечты» (1917), «Слово ветра» (1921), «Скрытые знаки» (1925), «Исчезновение и песня» (1937) и другие, отразившие боль личных утрат и переживания поЕгта, отличаются глубоким лиризмом, интимностью и совершенством формы. Лишь много лет спустя, в годы второй мировой войны и в последующий период поэзия Гонсалеса МарТинеса приобретает отчетливое социальное звучание; поэт словно прозревает, постепенно нащупывая связь между общечеловеческими идеалами и политической борьбой. Он выступает против гитлеризма. К последним годам жизни относятся сборники «Второе пробуждение» (1945), «Пух по ветру» (1948), а также поэма «Вавилон» (1949), в которой он осудил, войну и выразил мечту о грядущем братстве людей.

Еще дальше по пути разрыва с модернизмом пошел другой мек- сиканский поэт, младший современник и ученик Гонсалеса Марти-неса — Рамон Лопес Веларде (1888—1921). В своих стихах (сборники «Набожное сердце», 1916; «Тревога», 1919; «Биение сердца», 1932, посмертно) он воспевал главным образом мексиканскую провинцию, однако сумел придать этой теме общенациональное и глубоко патриотическое звучание. Его стихотворение «Милая Родина» стало

В композиционном отношении «Роза ветров» продолжает традицию «романа о революции»: в романе отсутствует интрига, события показаны через восприятие молодого человека, участника революции (во многом близкого самому Мансисидору); повествование распадается на ряд не связанных эпизодов. Новаторской была попытка создать образ положительного героя, крестьянского вожака Кан-теадо, революционная сознательность которого противопоставляется анархической и политической слепоте Деметрио Масиаса — героя романа Асуэлы. На страницах книги Мансисидора действует также и представитель интеллигенции — профессиональный революционер Леон Кардель, и представитель рабочего класса — Рата, однако, несмотря на ряд удачных штрихов в обрисовке этих образов, они в целом схематичны, декларативны.

В 30-х годах, по мере того как революционные события отходили в прошлое, наряду с «романом о революции» появился новый тип романа, который получил условное название «социального». Характерной чертой мексиканского «социального романа» — разновидности романа критического реализма, рисующего послереволюционную действительность,— является его резкий критицизм, вызванный разочарованностью в результатах революции; эта разочарованность, в свою очередь, часто приводит писателей к сатирическому изображению действительности, к гротеску и карикатуре. Предметом изображения становится политическая коррупция, растление человеческой личности, безжалостная эксплуатация народных масс, трагедия «маленького человека» в условиях победившего буржуазного уклада.

Все более или менее крупные писатели 30—40-х годов отдали дань «социальному роману». Первое место, как по количеству, так и по остроте произведений, написанных на послереволюционную тему, принадлежит Мариано Асуэле. Характерны в этом отношении его романы «Товарищ Пантоха» (1937), «Сан Габриэль де Вальди-виас» (1938), «Новая буржуазия» (1940) и посмертно опубликованные «Проклятье» (1955) и «Эта кровь» (1956). В «социальных романах» Асуэлы отчетливо проявились как сильные, так и слабые стороны мексиканской литературы той поры. В них чувствуется тоскливая безысходность в изображении действительности, идея об извечной порочности человека, уступки натурализму.Среди многочисленных «социальных романов» Мексики, завоевавших популярность в 30—40-х годах, одним из наиболее известных является «Тень каудильо» (1929)-Мартина Луиса Гусмана.

«Тень каудильо» — роман прежде всего политический; его основная цель — показать закулисную механику лжедемократии в условиях «каудильизма»*. Однако в романе четко прослеживается и другая линия — психологическая, связанная с главным героем романа — Агирре. Внешний конфликт (борьба за власть между двумя враждебными партиями) переплетается у Гусмана с изображением хрестоматийным. Простой язык, тяготеющий к разговорному, свежесть чувства сочетались у поэта с элегантностью и утонченностью. Он словно омолодил мексиканскую поэзию. Революция отразилась в творчестве Лопеса Веларде лишь косвенно и ретроспективно. Выходец из аристократических кругов, он воспринимал ее.как слепую, стихийную силу, хотя и никогда не выступал против нее.

Подобно другим странам Латинской Америки, Мексика в начале 20-х годов не избежала увлечения, послевоенными европейскими «из-мами», в частности футуризмом, дадаизмом, мексиканской разновидностью которых был так называемый эстридентизм (от исппронзительный). «Эстридентизм» явился интеллигентской и анархической реакцией на революцию и гражданскую войну, отличался антибуржуазным критицизмом и левой фразой, приводил к отрицанию всякой поэзии. Впоследствии многие, мексиканские поэты, вплоть до начала второй мировой войны, подвергались влиянию сюрреализма, особенно в 30-е годы, когда Мексику посетил глава сюрреалистов Бретон.