Страсть к путешествиям зародилась у К. Паустовского в детстве — она пришла от книг, в которых описывались разные экзотические страны. Уход в другую, вымышленную действительность был, как это видно из автобиографической повести Далекие годы, неосознанным протестом, затаившимся бунтом и противоядием против косной, мещанской, тоскливо аккуратной, бескрасочной повседневности. Так было и с Александром Грином, уплывавшим на алых парусах мечты в нарядный Зурбпган и экзотический, не отмеченный ни на одной географической карте солнечный Лисе. Грин бежал на своих легких кораблях из несчастного детства, нищенской юности, обкраденной молодости. Он совершал ежедневный побег из душевного захолустья.
К. Паустовский стремился всю силу своего воображения направить на то, чтобы необычайное в обычном и обычное в необычайном. Точность КОНКРЕТНЫХ описаний, бережная передача реальных подробностей, неукоснительная достоверность — одним словом, все то, что называется реалистичностью, помогало ему выявлять внутреннюю торжествующую поэтичность жизни, романтичность и волшебство, присущие не вымыслу, а ей самой.
При этом К. Паустовский никогда не был путешественником-отшельником, созерцателем-одиночкой. Он был свидетелем и участником революционных событий и двух мировых войн, его художественные произведения отразили рождение и строительство нового социального мира. Первые путешествия писателя оказались связанными с югом. Вначале был юг, — говорит он в одной из своих автобиографий. Эта фраза написана, вероятно, не без улыбчивого умысла — она напоминает библейские слова о сотворении мира Вначале было слово.
Ранняя, молодая проза К. Паустовского поистине сотворена югом, она и сейчас кажется пропитанной южным солнцем, насыщенной морским блеском, озвученной неумолчным рокотом волн. Едва уловимый привкус и звук причерноморской речи придают ей тонкую прелесть и своеобразие.
Его повесть Черное море подобна поющей морской раковине.
Вдоль и поперек исходил К. Паустовский все черноморское побережье. Плавал на старых, скрипучих пароходах, знал в лицо многих капитанов, рыбаков, морских бродяг и контрабандистов, пережил немало жестоких штормов, попадал в гибельные ситуации, но всегда благодарил судьбу, приведшую его к морю. Морю он был обязан тем, что стал пи¬сателем, — говорит К. Паустовский об одном из своих героев. Эти сло¬ва в полной мере относятся прежде всего к нему самому. На всю жизнь, могучей страстью очарован, остался он верен своей любви. Вновь и вновь, вплоть до старости, возрождал писатель очаровавший его в юно¬сти синий образ могущественной стихии на страницах самых разных книг, написанных в далеких от моря краях — под хмурым северным небом или в Мещерских дремучих лесах.
Повесть Черное море, при всей ее необычной оснащенности, завид¬ной, так сказать, грузоподъемности, кажется нам легкой и грациозной, как белокрылое парусное судно. Не сразу догадаешься, что в своих скрытых от глаза трюмах оно несет весьма тяжелый и основательный груз.
К. Паустовский ввел в свою повесть множество тонких, проникновен¬ных пейзажей, показал немало интересных — обыкновенных и легендар-ных__людей. Но он постоянно имел в виду свою особую цель — пока¬зать Черное море не только так, как обычно принято его изображать, то есть красоту, величественность и т. д. Он решился посмотреть на него, по его выражению, как на глубокую впадину, возникшую когда-то в резуль¬тате геологических потрясений и живущую по очень точным законам.
Сочетание трезво научного знания и крылатого воображения суще¬ствует в его повести в гармоническом равновесии и нерасторжимом един¬стве. Ведь на мир надо смотреть грамотно. Особенно в наш век, не тер¬пящий приблизительности и аморфности представлений. Только тогда от¬кроет он свои самые сокровенные тайны к .езаметные для непросвещен¬ного глаза интимные движения материи.
О разнооб¬разном материале, вошедшем в повесть Черное море, К. Паустовский сказал, что он весь объединен людьми.
Незабываема воссозданная им трагическая история восстания на бро¬неносце Очаков. Великолепна в своей жизненности и патетической сущ¬ности мятежной души фигура лейтенанта Шмидта. Впервые в художе¬ственной литературе после замечательной поэмы Б. Пастернака этот ге¬рой изображен К. Паустовским с подлинным эпическим размахом и высо¬кой трагедийностью...
А герои Аджимушкая.. Их борьба и гибель нарисованы писателем подобно монументальным фрескам, исполненным внутренней символики.
Но и люди обыкновенных судеб, многочисленные рыбаки, метеороло¬ги, ботаники, виноградари, приморские мальчишки, парусные мастера, юные матросы, слушающие Травиату на стальной палубе крейсера, ис¬катели воды, овцеводы с крымских яйл, — все они и есть огромный люд¬ской мир, живущий на страницах повести разумной, созидательной жизнью.
Черное море было важным этапом в творческой жизни К. Паустов¬ского. Юг научил его наблюдательности, изощрил зрение, приучил глаз писателя не бояться мощных цветовых эффектов, сделал его сильным и выносливым.
