Пожалуй, ни в одном из произведений Чехова не прозвучала с такой силой тоска по сильным, способным на борьбу людям, как в драме «Три сестры» (1900). Человек должен быть «грубым и беспощадным в своих стремлениях к свободе», — утверждал писатель. Умные и чистые герои «Трех сестер» ненавидят пошлость, но ненависть их проявляется только в стремлении не сталкиваться с нею.

Они мечтают о полезной, трудовой жизни, но мечты их так и остаются мечтами. «Мы не существуем, а только кажется, что существуем», — говорит один из героев пьесы. Не им, слабым и беспомощным, а тем, кто придет после них, суждено осуществить мечту о прекрасной жизни. Предчувствием грядущего счастья проникнут финал пьесы: «Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле» Чехов сердился, когда его пьесы воспринимали лак тяжелые драмы. «Вот вы говорите, что плакали на моих пьесах,— говорил он писателю Сереброву.— А ведь я не для этого их написал… Я хотел только сказать людям: «Посмотрите на себя, посмотрите, как вы все плохо и скучно живете! Самое главное, чтобы люди это поняли, а когда они это поймут, они непременно создадут себе другую, лучшую жизнь».

По настоянию врачей Чехов был вынужден навсегда покинуть Москву и поселиться на юге, Б Крыму, на окраине Ялты Антон Павлович купил маленький участок земли и начал строить дачу. Пока воздвигались стены его будущего дома, он занялся разбивкой сада; среди кипарисов, олеандр и лимонов .посадил березку. Белая и хрупкая, она напоминала писателю о милом севере. Постепенно безобразный, заваленный камнями н заросший чертополохом пустырь превращался в сад. Больному писателю было нелегко заново налаживать жизнь, Мелихово продали невыгодно, денег на постройку нового дома не хватало, Поэтому, когда издатель А. Ф. Маркс предложил Чехову купить все его сочинения за 75 тысяч рублей, Антон Павлович вынужден был согласиться. Условия Маркса были жесткими: отныне ему принадлежали не только все написанные, но и все будущие произведения Чехова.

* «Я продал Марксу прошедшее, настоящее и будущее», — с грустью писал Чехов.

За первый же год издатель не только покрыл всю выданную писателю сумму, но и заработал сотни тысяч. М. Горький и Л. Андреев написали Марксу письмо, в котором убеждали издателя освободить Чехова от несправедливого и кабального договора. «Антон Павлович не богат,— писали они, — об этом и не смеет думать русский писатель,—он просто не имеет того среднего достатка, при котором много поработавший к утомленный человек может спокойно отдохнуть без думы о завтрашнем дне. Печальная и незаслуженная участь для человека, на которого обращены восторженные взоры: всей мыслящей России».

Под письмом предполагалось собрать подписи видных общественных деятелей, писателей, художников. Чтобы избежать общественного скандала, Маркс, безусловно, вынужден был бы пойти на уступки, но дело разладилось из-за самого Антона Павловича: он запретил обращаться с письмом к Марксу. Осенью Чехов вселился в свой новый дом. Антон Павлович не любил Ялты. Южная природа казалась ему слащавой; ленивая курортная жизнь, толпы праздных людей раздражали его. Но дом свой, белый, легкий, молодой сад, где каждое дерево было посажено им самим, Чехов любил. Каждое утро Антон Павлович часами работал в саду: обмазывал серой кусты роз, окапывал деревья. В подвале его дачи поселился лохматый дворовый пес, во дворе жил ручной журавль — «птица важная и степенная». Антон Павлович не мог жить без деревьев, цветов, животных, птиц.

Зимой 1899 года в Ялту приехал Левитан. Встреча друзей была грустной. Врачи нашли у Левитана тяжелую болезнь сердца и запретили все, чго наполняло жизнь художника радостью: долгие скитания по лесам, ночевки в шалаше один на один с небом, звездами, деревьями. В мире, ограниченном стенами комнат, Левитан задыхался. Его не покидала мысль о смерти. Перед отъездом художник набросал на куске картона луг, стога сена, полосу леса, освещенную луной. Антон Павлович повесил этот этюд возле своего письменного стола. Через полгода Чехов получил известие о смерти Левитана.

Зимние месяцы в Ялте тянулись мучительно долго. «Мне кажется, я живу здесь уже миллионы лет»,— говорил Чехов. Подходя к окну своего кабинета, он видел изо дня в день все ту же серую полосу моря, все те же гнувшиеся на ветру кипарис, похожие на отбивающих поклоны монахов. Когда с моря дул ВЛАЖНЫЙ ветер, Антону Павловичу дышалось особенно тяжело, каждое движение требовало больших усилий. По ночам ему не спалось. Осторожно ступая, чтобы не разбудить мать и сестру, он выходил в сад, долго бродил между шумящих на ветру деревьев. Там, за темнотой лежала Россия, занесенные снегом деревни, города, там жили люди, о которых он многого не успел написать, и успеет ли? Когда-то он любил загадывать, что будет с ни и через несколько лет. Теперь же думать об этом —значило думать о смерти. Земля, которую он так. любил украшать, люди, которых он умел делать счастливыми, — со всем этим надо было расстаться мужественно и спокойно. Он заносит в записную книжку: «Умирает в человеке лишь то, что поддается нашим пяти чувствам, а то, что вне этих чувств, что вероятно, громадно, невообразимо, высоко, остается жить». После смерти Чехова навсегда остались жить его мысли, произведения.

Когда Чехов стал знаменит, аристократы и богачи, считавшие себя покровителями искусства, наперебой искали с ним знакомства, но никакими силами нельзя было заманить писателя в какой-нибудь аристократический салон. «Что касается великой княгини, то передай ей, что быть у нее я не могу и никогда она меня не увидит», — с откровенной неприязнью ответил Антон Павлович на приглашение родственницы царя. Но для простых людей он не жалел ни сил, ни времени, и простые люди чувствовали в нем своего друга и заступника.