Татьяна — сестра Ольги, в которую был влюблён Ленский. В противоположность сестре с раннего детства она была молчалива и любила уединение, её не прельщали ни забавы сестры и подруг, ни родительская любовь.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью её румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.

Татьяна больше любила ночь, нежели день, любила созерцать в одиночестве рассвет. Как неизбежное следствие отсутствие ре­альной жизни, она погрузилась в жизнь виртуальную — рано стала читать романы Руссо и Ричардсона о нежных чувствах, бла­го родители, люди простые и ненавязчивые, не видели в этом ни­какого вреда, тем более что мать Татьяны сама с удовольствием читала те же романы.

В таком состоянии её застал визит Онегина. А. С. Пушкин вели­колепно подчёркивает закономерность увлечения Татьяны. Психо­физиологически она созрела для любви, и «ждала... кого-нибудь», изнывая от неги и тоски. Сельские нравы были просты — оказалось достаточно одного визита Онегина, чтобы пошли слухи о его сва­товстве к Татьяне. Молодую девушку такие слухи взбудоражили, и она увлеклась человеком, которого видела один только раз и кото­рый едва ли сказал ей за время посещения хоть одно слово.

В надуманности и искусственности переживаний Татьяну можно сравнить с Ленским, только Ленский был экстравертом, то есть человеком действия, а Татьяна — интровертом, переживаю­щим всё в себе и не выплёскивающим свой внутренний мир на­ружу. А. С. Пушкин с удивительной точностью описывает пере­живания влюблённой девушки:
Тоска любви Татьяну гонит,
И в сад идёт она грустить,
И вдруг недвижны очи клонит,
И лень ей далее ступить.
Приподнялася грудь, ланиты
Мгновенным пламенем покрыты,
Дыханье замерло в устах,
И в слухе шум, и блеск в очах...

Однако чувства, нашедшие зацепку во внешнем мире, захле­стнули Татьяну с такой силой, что она не смогла их держать в се­бе. Они зажили своей собственной жизнью. Онегин упорно не появлялся. Нужна была пища для продолжения напряжённых пе­реживаний. Поехать к Онегину самой было по правилам того времени немыслимо, оставалось написать письмо, что тоже, в общем-то, являлось предосудительным, но что более можно было сохранить в тайне. И Татьяна пишет Онегину своё знаменитое письмо. Правда, пишет, по словам поэта, на французском языке (русский-де плохо знала).Оказалось, что в душе молодой, совершенно необразованной девушки, живёт поразительное благородство и строгая чистота помыслов. Её уединённость уберегла её от поверхностных суж­дений и суетных мыслей, она отдаётся новому чувству полно­стью и с неслыханной смелостью предлагает свою любовь.

Ответ Онегина её отяжелил и обескуражил, но не настолько, чтобы перестать о нём думать:
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит...

До той поры, пока Онегин является для неё загадкой, она принадлежит своему слепому чувству. Но жажда понять, а зна­чит познать предмет своей любви, стремительно разовьёт её. Ещё одна поразительная находка А. С. Пушкина — сон Татья­ны, в котором за ней гонится медведь и приносит в дом, где Ев­гений главенствует над всяческой нечистью. В психологии дав­но известно, что такие сны — психологическая инициация, то есть полное развёртывание женского начала в девушке, после которого она готова инстинктивно совершать действия, связан­ные с продолжением рода. Это своеобразное подключение к за­крытой до того базе данных, психологически превращающих девушку в женщину. Как натура исключительно чуткая, не за­тенённая внешними образами, Татьяна предчувствует смерть Ленского, а связь Онегина с нечистой силой символизирует ис­пытания её созревающей души.

Когда Онегин уехал, она случайно набрела на его дом и стала часто туда приходить, стараясь постигнуть внутренний мир чело­века, которого совершенно не понимала. Привыкшая работать с книгами, она скоро поняла его душу, и в Москву ехала уже дос­таточно освобождённая от слепой страсти.

Она по-прежнему не интересовалась светом, всяческие сплетни, расшаркиванья и многозначительные взгляды были ей чужды, но, привыкшая к послушанию, она ездила с матерью по обедам и балам и в конце концов приглянулась одному генералу. Ей было всё равно, за кого её отдадут замуж, потому что неудача первой любви при её цельности характера перечеркнула для неё возможность нового увлечения.

Она не покорилась свету, потому что никогда не была в своих чувствах зависима от него. Напротив, глубочайшее внутреннее благородство сделало её дамой в высшем значении этого слова, и невольно все это почувствовали. Её отстранённость и при этом безукоризненное выполнение роли вежливой хозяйки влекли к ней и останавливали. Своей душевной чистотой и прямотой она затмила всех красавиц Петербурга, потому что душевная красота всегда сияет ярче.

Она поняла мотивы Онегина, пропустила через себя. Влюб­лённость её ушла, чистое воспоминание о первой любви оста­лось. Именно это она имеет в виду, когда говорит Евгению:
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.

Теперь единственное, в чём она может выразить себя в жиз­ни, — это воспитание детей.