Нам с детства известен В.А. Жуковский – автор знаменитых баллад «Лесной царь», «Перчатка», «Кубок», «Светлана» и многих других. Позже мы узнали о том, что почти все они были переведены, чаще всего с немецкого языка, но от этого творения поэта не утратили своей оригинальности и самобытности. Гоголь верно заметил, что на переводах Жуковского так отпечаталась душа поэта, ее «внутреннее стремление, так зажгло и одушевило их своей живостью, что сами немцы, выучившись по-русски, признаются, что перед ним оригиналы кажутся копиями, а переводы его кажутся истинными оригиналами».
Действительно, душа поэта восприняла в западноевропейской литературе именно то, что ей было ближе всего – и это был романтизм. Недаром Жуковского стали называть «литературным Коломбом Руси». Его поэзия явилась настоящим открытием для русских читателей и по своей форме, и – главное – по тем новым идеям, темам, мотивам, образам, которые в целом стали выражением нового отношения к жизни – романтического. Какие же черты определяют поэзию Жуковского именно как романтическую?
Прежде всего, это попытка открыть тайну мира – в жизни природы и в жизни людей:
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою, –
вопрошает поэт. Но эта тайна скрыта за «таинственным покрывалом» от простого, невнимательного взгляда, она может приоткрыться только для человека, наделенного особыми способностями. Этот человек и есть романтик – художник, поэт, музыкант, – с помощью своего творчества перекидывающий мост из жизни обычной, земной к той, что скрыта, находится в мире ином – возвышенном и прекрасном.
«Мир иной» отделен от земного – он где-то на небе, где обитает божество и осуществляются мечты:
Ах! Не с нами обитает
Гений чистой красоты;
Лишь порой он навещает
Нас с небесной высоты.
Звуки того мира так прекрасны, что в земном языке трудно подобрать слова, чтобы их выразить. Вот почему романтикам потребовалось создать какой-то особый язык – язык символов, слов-знаков, за которыми скрывается тайна мира иного.
Такой язык для русской поэзии и создает Жуковский. Именно с его стихами в сознание русских поэтов и читателей прочно входят образы «Гения чистой красоты», «таинственного посетителя», «мотылька», связующего небесный и земной миры и многие другие. Без Жуковского невозможно было бы всем последующим поколениям русских романтиков вновь и вновь предпринимать попытки выразить в слове «невыразимое»: недаром так называется одно из его самых значительных – программных – стихотворений.
Этот новый поэтический язык оказывается сродни музыке – ведь романтики считали, что именно через музыку ближе всего можно подойти к тайне мира, буквально услышать ее и почувствовать. Такого мелодизма стиха до Жуковского русская поэзия еще не знала. Вслушаемся в мелодию, завораживающую и увлекающую читателя за собой:
Уж вечер… облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
И все же «очарованное Там» остается недостижимым на земле, «невыразимым» для земной поэзии. Отсюда чувства тоски, утраты, разочарования, столь характерные для элегического героя поэзии Жуковского:
Сижу задумавшись; в душе моей мечты;
К протекшим временам лечу воспоминаньем…
О дней моих весна, как быстро скрылась ты,
С твоим блаженством и страданьем!
Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?
Ужели никогда не зреть соединенья?
Этот элегический герой тоже нов и необычен: он как бы отрешен от реальной жизни. Углубленный в свои переживания, он тоскует по возвышенному идеалу:
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе?..
Зная о противоречиях и несовершенстве окружающего мира, он не ропщет, поскольку душа поэта стремится видеть не столько мир реальный, в котором «бездна слез и страданий», сколько идеал – но он находится за пределами земного бытия.
Отсюда возникает и столь характерное для романтизма ощущение противоречия между идеалом и действительностью, того, что «Там не будет вечно здесь». Ведь отзвуки мира иного, небесного («Того») лишь на мгновение попадают сюда – в мир земной – и «здесь» их может уловить и запечатлеть в своих произведениях поэт.
Вот почему обрести возвышенный идеал, «предел очарованья» можно лишь в мечтах, в воспоминаниях, в поэтическом вдохновении и, конечно же, в созерцании природы как земного воплощения божественного идеала. Жуковский называет этот воплощение – «присутствием Создателя в созданье».
Жуковскому принадлежит и открытие в русской поэзии особого рода пейзажа – лирического. Особенность его состоит в том, что изображение природы в стихотворении не столько рисует реальную картину, сколько отражает душевное состояние, настроение лирического героя.
Впервые такой пейзаж появляется в стихотворении Жуковского «Сельское кладбище» 1802 года, которое является вольным переводом стихотворения английского поэта Т. Грея. Оно стало определяющим для развития не только поэзии Жуковского, но и всей последующей русской литературы. Недаром Вл. Соловьев назвал эту элегию «родиной русской поэзии».
Основной мотив стихотворения «Сельское кладбище», посвященного размышлениям о смысле жизни человека, – это грусть и печаль, связанные с осознанием суетности человеческого существования на земле. Появляющиеся здесь мотивы обреченности человека на смерть и утраты самого дорогого в жизни передаются через восприятие лирическим героем кладбищенского пейзажа.
Затем лирический пейзаж станет неотъемлемой частью поэзии Жуковского. Он воплотится в элегиях «Вечер», «Море», «Эолова арфа», «Славянка» и многих других.
Такова поэзия элегического, созерцательного романтизма Жуковского. Она воплощает в себе особую романтическую философию, которая связана с утверждением идеи двоемирия состоящей в противопоставлении реальности и мечты, идеала; обыденного и чудесного, таинственного.
Значение Жуковского для русской литературы поистине неоценимо. Эго романтическая лирика, как и баллады, обогатили русскую поэзию новыми образами и чувствами, внесли новую философию, определили появление новых жанров и стилей. Он обогатил русскую поэзию глубоким анализом сложных и противоречивых душевных движений, описанием внутреннего мира человека.
Стихи Жуковского, по словам Белинского, «шли от сердца к сердцу». Бесспорно, что «без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Он был для молодого поэта наставником и другом.
Творчество Жуковского повлияло и на поэзию Е.А. Баратынского, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, А.А. Блока и других поэтов «серебряного века», а в целом определило одну из основных линий русской поэзии – романтическое мироощущение, нашедшее художественное воплощение в творчестве многих русских писателей XIX и XX вв.
