Кроме знаков препинания, интонации, с которой мы прочитаем то или иное предложение, большое значение для правильного осмысления и требуемого восприятия стиха, текста, словосочетания имеют смысловые и ритмические контрасты. Причем и те и другие могут заключать в себе интертекстуальные связи с другими великими произведениями. Смысловые и ритмические контрасты не только украшают произведение замысловатыми, а может, и простыми словосочетаниями, но и создают настроение литературного творения, а также помогают нам узнать замысел автора, подтекст произведения. Смысловые и ритмические контрасты имеют очень большое значение в поэме Блока «Двенадцать». И кроме того, что они определяют состав поэмы, характер той или иной строфы, смысловые и ритмические контрасты раскрывают нам истинное значение той или иной строки. Для того чтобы мои вышеописанные предположения не показались наигранным фарсом или грубой лестью в адрес поэмы Блока «Двенадцать», подкрепляю их фактами, из которых могут следовать простейшие умозаключения, приводящие нас к тому, что было сказано в самом начале моего сочинения. В поэме Блока 12 глав, каждая из которых по-своему неповторима и имеет свою ритмику, не говоря уже о смысловых контрастах. Самая первая глава написана раешным стилем, что очень напоминает нам театр, где даже проза говорится, как стихотворение. «Черный вечер», «Под снежком — ледок. Скользко, тяжко…» — эти словосочетания сразу заставляют нашу душу съежиться 6т холода и настроиться совсем не на светлое будущее. «Ветер хлесткий! Не отстает и мороз!» Ветер — буря жизни, мороз — лед души. Или, сказать проще, проблемы, беды жестокой жизни не покидают нас. Продажная чистота, нельзя не заметить сатирическое обращение: «Товарищ поп». Кроме того, через пару строф в смысловые контрасты не забудем включить «Ветер веселый. И зол, и рад». Непрекращающееся падение прохожих, может, из-за всемогущего в поэме «Двенадцать» ветра, а может, из-за льда, создает впечатление кукольного театра, где к каждому привязана своя веревочка, и кто-то один небрежно дергает за эти веревочки. «Черное, черное небо. Злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба. Товарищ! Гляди. В оба!» Если постараться осмыслить эти строки, то можно сделать такое умозаключение, что смотреть-то приходится в «черное небо». Итак, первая глава, наполненная немереным количеством смысловых контрастов, написанная раешным стилем, создала у нас подавляющее настроение, а также ассоциации со зловещим кукольным театром. Может, именно это задумал показать нам автор? Вторая глава написана ямбом — веселой простой стихотворной формой, нам опять же встречается тот же ветер, и заостряет внимание число 12, которое не только является отражением смысла названия поэмы, но и заставляет нас вспомнить, что были еще 12 апостолов, что весьма немаловажно. «Огня, огня, огня». Огонь — уничтожающая сила, это не костер, размораживающий лед души. «На спину б надо бубновый туз!» Как известно, туз на одежде заключенных. И в то же время «свобода… без креста…», «холодно, товарищи, холодно» — интертекст к «в ногу, товарищи, в ногу». И опять огни… Такой каламбур «революционный держите шаг!», где не поймешь, какой шаг и как его держать, непременно отнесем к смысловым контрастам. Во второй главе незаметно автор поднимает нам настроение, пусть даже при помощи простой стихотворной формы, в отличие от тяжелого раешного стиля. Третья глава очень похожа на частушки и песни. «Горе-горькое, сладкое житье!», «мировой пожар в крови». Вот, пожалуй, эти строки непременно относятся к смысловым контрастам. Несмотря на то что читается третья глава весело, как будто частушками поется, нас не покидает чувство неизбежной боли, тяжести, льда, причем Блок опять напоминает нам о всеуничтожающем пожаре, который разгорелся из маленьких огоньков. Четвертая глава написана раешным стилем, то есть опять происходит перемена настроения. Но слова в этой главе более «легкие», более веселые. К смысловым контрастам можно отнести: «Катьку-дуру обнимает, заговаривает…», «ах ты, Катя, моя Катя, толстоморденькая…» И не надо обладать высоким интеллектом, чтобы догадаться, что Катька-то — Русь наша. Пятая глава представляет собой «жестокий романс», но тут же мы замечаем плясовую: «Эх, эх, попляши! Больно ножки хороши!» И опять же в смысловые контрасты записываем: «Гетры серые носила. Шоколад Миньон жрала, С юнкерьем гулять ходила, С солдатьем теперь пошла?» Это четверостишие показало нам, что было и что сейчас, а оказалось, что было ведь лучше… «Эх, эх, согреши! Будет легче для души!» — как будто призывает нечистая сила, ведь сейчас плохо… Пятая глава, где четверостишия напоминают «жестокий романс», но в то же время к нему приписана плясовая припевка, представляется нам как площадной романс. Шестая глава основана на звукоподражании, рифмующиеся слова в которой настолько звонкие и разные, что порой, как кинжал, пронизывают сознание. В этой же главе умирает Катька, что является интертекстуальной связью со стихотворением Пушкина «Осень», которое состоит из 12 строф и в шестой знаменитое сравнение осени с умирающей девушкой. Но кроме этого не забудем, что Катька — Россия. Кроме «Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах! Вскрутился к небу снежный прах!» к смысловым контрастам в этой главе отнесем повторяющееся (без 8-й главы) «Революцьонный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» Седьмая глава возвращает нас к плясовому, частушечному ритму. Повторяется число 12, и получается каламбур (учитывая, что 12 апостолов) — 12 апостолов с ружьецами, хотя очень похоже на ранее (и всегда) употребляемое «Русь» и «без креста». «Лишь у бедного убийцы Не видать совсем лица… Замотал платок на шее — Не оправится никак…» Из этих строк, которые, безусловно, являются смысловым контрастом, можно сделать вывод, что на душе не легче, когда согрешишь, да и платок на шее — не веревка ли? Далее Петька рассказывает, из-за чего он опечален, и мне кажется, что автор, представив нам это признание в частушечном веселом ритме, просто показал, как обсмеяли его чувства. И Петька спрятал их подальше. А ведь у куклы таких чувств нет… Восьмая глава также написана частушками. И в самом начале мы наталкиваемся на смысловой контракт. «Горе-горькое! Скука скучная, Смертная!» «Уж я семячки Полущу, полущу… Уж я ножичком Полосну, полосну!..» Блок с помощью частушечного ритма и смыслового контраста создал у нас впечатление, что убить, как семечки полущить, а ведь убить — это большой грех. Девятая глава написана как «жестокий романс». Кроме того, в ней есть и интертекстуальные связи с произведениями Гете «Фауст» и «Старый пес». Ритмика марша («Вихри враждебные, взвейтесь над нами…») присутствует в десятой главе: «Вперед, вперед, вперед, Рабочий народ!» Кроме того, здесь же используется смысловой контраст, всюду употребляемая, изъезженная, истертая рифма «кровь — любовь». «…Снег воронкой завился. Снег столбушкой поднялся…» «Шаг держи революцьонный! Близок враг неугомонный!» Если как-то совместить эти строки, то получится, что враг прячется в снежных столбах, как раз там, где прячется нечистая сила. Одиннадцатая глава написана в стиле марша, который делает еще тверже слова, и без того твердые. В то же время автор как бы насмехается над идущими. «…И идут без имени святого Все двенадцать вдаль… Их винтовочки стальные На незримого врага… В переулочки глухие, Где одна пылит пурга…» Он показывает нам, что врага-то никакого и нет. «…И вьюга пылит им в очи Дни и ночи Напролет…», где была нечистая сила, а проще говоря, нечистая сила с ума их свела. Двенадцатая, последняя глава написана хореем, и (еще из главы 11) 12 человек сошли с ума. «Вдаль идут державным шагом. — Кто еще там? Выходи! Это ветер с красным флагом Разыгрался впереди…» Это и есть массовая галлюцинация. Смысловой контраст «…вдаль идут державным шагом» является интертекстуально связанным с произведением Пушкина «Бесы». Исходя из этого, можно сказать, что бесы идут за Россией, и Христос возглавляет «…в белом венчике из роз» (атрибут Диониса) это шествие, похожее на праздник Диониса, где непременно появляется кровь, а там, где кровь, там и смерть. Итак, делая выводы из вышесказанного, можно сказать, что смысловые и ритмические контрасты имеют очень большое значение в поэме Блока «Двенадцать», кроме того, что придают свой характер каждой строфе, каждой главе произведения, еще и являясь неотъемлемой частью поэмы, помогают понять нам смысл произведения.