Через все драматические произведения Чехова проходит, в сущности, единая, многогранная и многоликая тема — тема поисков смысла жизни русской интеллигенцией начала века. Близкие автору люди — люди обыкновенной судьбы, принадлежащие к заурядному потоку простой, массовой жизни, оказываются способными к возвышенным духовным исканиям.
Любимые чеховские герои — Треплев, Нина Заречная, Астров, дядя Ваня, Соня, три сестры, Тузенбах, Вершинин, Раневская — это люди особой породы, особого склада. Интеллигенты, способные вылезти за рамки своего времени, они становятся героями надличного сознания, для которых поиски смысла жизни и правды оказываются важнее практических целей и-борьбы за них. Тем самым гамлетовская тема потеряла у Чехова ореол исключительности. Вот почему Чехову и удалось открыть такую драматургическую систему, которая, подобно шекспировской, дала театру новую модель мира.
Судьба Чехова-драматурга была удивительной. При жизни его пьесы не получили общеевропейского резонанса. Недальновидному взору он казался тогда писателем слишком специфически русским. Но чем дальше уходило час, тем шире распространялась орблта чеховского влияния, постепенно становясь чуть ли не глобальной.
В исканиях Чехова-драматурга можно почувствовать много общего с тем, что параллельно с ним, раньше или позже, открывали для себя авторы «новой драмы»: разрыв желаемого и возможного, атмосферу всеобщей неудовлетворенности, драму обрыва человеческих связей, разобщенности и одиночества, уходящую в подводное течение жизни героев.
Между тем Чехов никогда не переступал черту реальности, не разрешал себе заглядывать в мистические дали, не любил символической абстрактности «драмы идей», чуждался болезненной эротической взвинченности, избегал изысканно-парадоксальной игры ума. Его искусство, простое и естественное как сама жизнь, неотрывное от своей русской почвы, опиралось в этом смысле на широкую и добрую гуманистическую традицию отечественной литературы, подкреплялось всей демократической культурой РФ XIX века. Наверное, поэтому Чехов сумел подняться над своим временем, провидеть за простой жизнью «массового человека» вневременные поэтические дали. Недаром на Западе его называют теперь «пророком, предвозвестником той новой школы мысли, которая определила наше мировоззрение и самую сущность современного театра».
Чеховская «школа мысли» — с ее чутким и мужественным взглядом на мир, с ее диалектической зоркостью, предельной объективностью, умением «никого не обвинить, никого не оправдать», с ее свободой от предвзятых «формул» — оказала большое влияние на всю драматургию XX века. В ту пору, когда драматургия «абсурда» склонялась к мрачному фатализму, к идее бессмысленности и обреченности мира-хаоса, к безнадежному взгляду на личные усилия человека в этом мире, Чехов вел современных писателей к несокрушимой вере во врожденную ценность человеческой личности.
Именно поэтому реализм Чехова, поднявший драматургию на уровень великой русской прозы, сделавший своим предметом достоинство и свободу каждого «порядочного человека», открывший поэзию в правде жизни, лег в основание сценического реализма мирового театра XX века.
