Гораздо большее место и значение, нежели портретно-бытовые характеристики, раскрывающие образ жизни героев, получают в романах Гончарова диалоги героев, раскрывающие их образ мыслей. Подавляющее большинство сцен в каждом романе строится по диалогическому принципу, и все прочие приемы изображения подробности действий и обстановки действия, портретов и переживаний героев - лишь дополняют и направляют ход диалога. И именно темы диалогов крепко связывают между собой и хроникальные, и конфликтные сцены. Диалог является у Гончарова основным средством движения действия романа вперед.

Но диалоги в романах Гончарова, так же как и большинство портретов его героев, почти лишены «психологизма». Герои его говорят, о своем образе жизни, о своих принципах и идеалах, о своем отношении друг к другу, о характерах каждого из них. Но они очень мало и скупо говорят о своих переживаниях, о своем душевном состоянии. Они не пытаются изобразить свои чувства. Их диалоги в гораздо большей мере мыслительны, чем эмоциональны.

И в этом находят выражение не столько их характеры, сколько понимание этих характеров со стороны писателя. Герои Гончарова довольно образованные и нравственно развитые люди. Они склонны к нравственной самооценке и нередко стремятся дать себе отчет в своих поступках и переживаниях. Однако автор позволяет им только рассуждать о себе, только разговаривать самим с собой. Иногда он создает им для этого «внутренние монологи», обычно довольно спокойные и уравновешенные по тону. Таковы многочисленные раздумья Александра о своих взглядах на жизнь и о. взглядах дядюшки. Таковы рассуждения Обломова о том, почему он такой, подготавливающие его «предысторию», или его подробная самооценка в письме к Ольге. Таковы мысли Райского о его отношениях с Верой.

Но Гончаров не интересуется эмоциональным строем внутренней жизни своих героев и почти не затрагивает эту сторону их характеров. Он даже посмеивается над своими героями-романтиками, если те проявляют склонность к эмоциональной рефлексии. Так; он пишет о скучающем Райском: «Страдая этим уже не новейшим недугом, он подвергал его психологическому анализу, вынимая данные из себя».

Писатель мог бы, конечно, уделить большее внимание душевным переживаниям своих героев в тех сценах, где развиваются любовные конфликты, где герои приходят на свидания, переживают свою любовь и выражают ее друг другу. Однако, изображая своих героев даже в состоянии сильных сердечных движений, Гончаров говорит при этом не столько об их чувствах, сколько о физических проявлениях их чувств, об органических процессах, вызванных чувствами или их обусловливающих. Он постоянно говорит о состоянии «организма» героев, об их «нервах», проявляя этим свои естественнонаучные, материалистические воззрения, свой «строгий взгляд» на жизнь. Ему кажется более Существенной не психологическая, а физиологическая сторона жизни героев.

Уже в «Обыкновенной истории» эта черта стиля Гончарова намечается вполне определенно. Так, характеризуя склонность Юлии к «романтической любви», существующей «в некоторых романах, а не в природе», автор пишет: «Отсюда родилась мечтательность, которая создала ей особый мир». «Слабый и без того организм женщины подвергался потрясению… Частые волнения раздражали нервы, и наконец, довели их до совершенного расстройства». Или: «Когда Александр подъехал, она, бледная, опустилась в кресла от изнеможения - так сильно работали в ней нервы».

Особенное развитие «физиологизм» изображения характеров получает в «Обломове». Изображая любовь Обломова и Ольги, писатель интересуется прежде всего их органическими ощущениями. Например: «От слов, от звуков, от этого чистого, сильного девического голоса билось сердце, дрожали нервы, глаза искрились и заплывали слезами». Или: «Он не успевал ловить мыслей: точно стая птиц порхнули они, а у сердца, в левом- боку как будто болит». Или: «Опять у него мурашки поползли по сердцу, опять что-то лишнее оказалось там…». Вот описание состояния Обломова в момент свидания с Ольгой: «В нем была деятельная работа: усиленное кровообращение, удвоенное биение пульса и кипение у сердца, - все это действовало так сильно, что он дышал медленно и тяжело, как дышат перед казнью или в момент величайшей неги духа».

В «Обрыве», видимо, в связи с переменами в своих общественных настроениях, Гончаров применяет «физиологизм» изображения умереннее, но все же довольно часто. Например, в сцене вечернего разговора Райского с Марфинькой автор изображает, как девушка рассеянно играет бородой Райского, «не подозревая, что пальцы ее, как змеи, ползали по его нервам, поднимали в нем тревогу, зажигали огонь в крови, туманили рассудок…». Или, описывая состояние Райского, влюбленного в Веру, автор пишет, что от усилий разгадать девушку «у него… накипало па сердце, нервы раздражались опять, он становился едок и зол». Или, когда Райский был в «припадке счастья», он «столько сил носил в своей голове, в сердце, во всей нервной системе, что все цвело и радовалось в нем».

Подобный же подход к характерам героев выражается и в портретной живописи любовных сцен. Так, создавая портрет Юлии, Гончаров подчеркнул в нем физиологические проявления ее любовных чувств, а затем перенес этот прием и в другие женские портреты. О Юлии: «Она почти задыхалась от неги ощущений: на бледных ее щеках зарделись два розовые пятнышка. Они постепенно разгорались…». Об Ольге: «Глаза у нее горели таким торжеством любви, сознанием своей силы; на щеках рдели два розовые пятна». Или: «Она… пошла покойнее, только вздрагивала по временам. Розовое пятно появилось на одной щеке, пропадало, появлялось на другой».

Таким образом, Гончаров раскрывает характер своих героев посредством их диалогов, соединенных с портретно-бытовыми характеристиками и с изображением физических процессов, связанных с их переживаниями. Гончарова, действительно, можно назвать поэтому «объективным» художником, но, конечно, только по приемам живописания, а не в смысле безразличия к изображаемому.