Создавая портретно-бытовые характеристики героев, он стремится запять при этом позицию постороннего наблюдателя. Он говорит только о том, что можно заметить и понять в наружности, манерах, движениях героев, если на них смотреть со стороны. И взяв такой тон повествования, он применяет соответствующие словесные обороты и принципы построения фразы, явно развивая этим по-своему приемы реалистического стиля Гоголя, но без их резкой комической экспрессии.

Так, создавая экспозицию Петра Адуева, писатель кратко и точно намечает черты его наружности, а затем переходит к психологическим наблюдениям за выражением лица героя. «В лице замечалась также сдержанность, то есть умение владеть собой, не давать лицу быть зеркалом души… Нельзя, однако, было назвать лицо его деревянным: нет, оно было только покойным. Иногда лишь видны были в нем следы усталости, - должно быть от усиленных занятий. Он слыл за деятельного и делового человека».

В образе Обломова такие приемы получают еще большее развитие. Вся экспозиция этого героя также построена на сжатых и четких, иногда почти логически определительных описаниях различных свойств наружности и быта героя, описаниях, легко переходящих в наблюдения и заключения о психологическом значении этих свойств.

Таково ее начало: «Это был человек лет тридцати двух-трех отроду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, гулявшими беспечно по стенам, по потолку с тою неопределенною задумчивостью, которая показывает, что его ничто не занимает, ничего не тревожит».

Такова же характеристика душевных свойств Обломова: «Душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, рук. И поверхностно-наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: «Добряк должно быть, простота!». Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой».

Так же изображается «цвет лица» героя. Он «не был ни румяный, ни смуглый, ни положительно-бледный, а безразличный, или казался таким, может быть, потому, что Обломов как-то обрюзг, не по летам от недостатка ли движения или воздуха, а может быть, того и другого. Вообще же тело его, судя по матовому, чересчур белому цвету шеи, маленьких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженным для мужчины».

Изображение комнаты, мебели, вещей Обломова также основано на сочетании точности описания деталей с объективностью суждений об их психологическом смысле. Например: «Если бы не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин,, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто не живет - так все запылилось, полиняло и вообще лишено было живых следов человеческого присутствия».

Те же приемы можно найти в сжатой экспозиции Райского. Например: «У Бориса Павловича была живая, чрезвычайно подвижная физиономия. С первого взгляда он казался моложе своих лет: большой белый лоб блистал свежестью, глаза менялись, то загорались мыслью, чувством, веселостью, то задумывались мечтательно, и тогда казались молодыми, почти юношескими. Иногда же смотрели они зрело, устало скучно и обличали возраст своего хозяина…». «Вообще легко можно было угадать по лицу ту пору жизни, когда совершилась уже борьба молодости со зрелостью…».

Так же построена вторая, краткая экспозиция Бережковой: «Она хотя постарела, но постарела ровною, здоровою старостью: ни болезненных пятен, ни глубоких, нависших над глазами и ртом морщин, ни тусклого, скорбного взгляда! - Видно, что ей живется крепко хорошо…».

Иные приемы словесной изобразительности применяет Гончаров в диалогических сценах. Здесь он не стал преемником Гоголя. Гоголь не просто изображал комические характеры своих героев, воспроизводя особенности их речи, но своеобразными приемами гиперболизации превращал речь героев в действенное средство сатирической оценки их характеров. И за Гоголем шли с различным успехом некоторые писатели «натуральной школы». Гончаров не пошел по этому пути. Он примкнул к традиции, созданной прозаическими произведениями Пушкина и Лермонтова, которые в основном не применяли в диалогах приемов гиперболической экспрессивности.

Речь героев Гончарова по своему строю обыденна и проста. Она хорошо выявляет их характеры, строй их мыслей и переживаний. Когда эти герои разговаривают со своими домочадцами и слугами на повседневные, практические темы, они применяют бытовое просторечие и пользуются различными идиоматическими выражениями и оборотами нарочито простыми, нередко фамильярными, даже грубоватыми. В этом господа и слуги почти не отличаются друг от друга. И чем ближе тот или другой из них связан с патриархальными традициями усадебной жизни, тем большей простотой и колоритностью отличается его речь.