Утро... Медленно и нехотя просыпалась Обломовка. Здесь «все дышало первобытной ленью, простотою нравов». «Забота о пище была первая и главная жизненная забота». Завтра все должно быть, как сегодня. Все должно быть так, как завещали предки. Жизнь текла медленно, неторопливо, в безмятежной тишине и покое, при полном отсутствии разумной, живой деятельности. Это, конечно, не проходило мимо пытливого взгляда Илюши: «Детский ум его наблюдает все совершающиеся перед ним явления; они западают глубоко в душу его, потом растут и зреют вместе с ним». Как же живут, как проводят время хозяева Обломовки? «Сам Обломов — старик тоже не без занятий», — с иронией говорит Гончаров.

Какие же это занятия? Илья Иванович сидит у окна и «неукоснительно наблюдает за всем, что делается на дворе.

— Эй, Игнашка? Что несешь, дурак? — спросит он идущего по двору человека.
— Несу ножи точить в людскую, — отвечает тот, не взглянув на барина.
— Ну неси, неси; да хорошенько, смотри, наточи! Потом остановит бабу:
— Эй, баба! Баба! Куда ходила?
— В погреб, батюшка, — говорила она, останавливаясь, и, прикрыв глаза рукой, глядела на окно, — молока к столу достать.
— Ну иди, иди! — отвечал барин. — Да смотри, не пролей молоко-то. — А ты, Захарка, постреленок, куда опять бежишь?... Вот я тебе дам бегать! Уж я вижу, что ты это в третий раз бежишь. Пошел назад, в прихожую!
И Захарка шел опять дремать в прихожую».
Это были дневные занятия Ильи Ивановича.

А вот вечерние: «Отец, заложив руки назад, ходит по комнате взад и вперед, в совершенном удовольствии, или присядет в кресло и, посидев немного, начнет опять ходить, внимательно прислушиваясь к звуку собственных шагов. Потом понюхает табаку, высморкается и опять понюхает...»

Вот и все занятия... А хозяйство постепенно приходит в упадок. Приказчик, пользуясь беспечностью и бесхозяйственностью Ильи Ивановича, присваивает значительную часть доходов. Илья Иванович даже не знает, какой доход приносит имение. Но только стоило слугам не вовремя подать ему носовой платок, как он начинает кричать, что в доме беспорядок и что он будет строго наказывать виновников. И хоть раз бы проверить приказчика, да наказать его за обман! Но для этого нужно потрудиться! А труд в Обломовке считался наказанием. И нет ничего удивительного, что Илья Обломов, унаследовавший от отца «талант хозяйничания», не знал счета деньгам и с детской наивностью думал, что староста Обломовки даст денег, сколько нужно.

Мать Илюши тоже занята делом: все свободное от сна время она посвящает выбору блюд для завтраков, обедов и ужинов. Это занятие было настолько важным, что совещались целым домом, и даже престарелая тетка приглашалась на совет. «Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу. Всякий совет принимался в соображение, обсуживался обстоятельно и потом принимался или отвергался по окончательному приговору хозяйки».

Окружающая среда губительно действовала на живого, пытливого мальчика, и постепенно он начинает приходить к выводу, что нужно жить так, как живут окружающие его люди. В нем начали развиваться апатия, лень, безволие. И хотя Илюша был на голову выше дворянских недорослей, вроде фонвизинского Митрофанушки, Обломовка погасила в нем всякое стремление к знанию.

Учебой Илюшу не утруждали. Чтобы мальчик не измучился, не похудел, его часто оставляли дома. Какие причины только не выставлялись! В доме пекут блины — причина не ехать в пансион. Если в четверг праздник, то в понедельник нет никакого смысла мальчику учиться. Когда же все-таки он ходил в классы, то задаваемые учителями уроки учил не дальше «той строки, под которой учитель, задавая урок, проводил ногтем черту».

Родители Илюши видели в образовании прежде всего выгоду. Те, кто его имел, получали чины и награды, быстрее наживали деньги. А поскольку обломовцам хватало того, что у них было, то и учиться, по их мнению, было незачем: образования как развития человека для них не существовало.

Воздействие на Илюшу обломовской среды было настолько сильным и глубоким, что ни в студенческие годы, ни в последующей жизни его уже нельзя было искоренить.

Ильей все больше овладевали лень и апатия, у него не хватало сил бороться с ними. В университете в нем вспыхнуло желание добиться положения в обществе, появились радужные надежды, даже планы семейной жизни. Но период душевного подъема был недолгим. Разлагающее обломовское влияние вошло в плоть и кровь.

Первые столкновения с жизнью, первые трудности испугали Обломова. Служба требовала энергии и труда. Прослужив кое-как два года, он отправил однажды служебную бумагу вместо Астрахани в Архангельск, Напуганный этим, Илья Ильич подал в отставку.

«Так кончилась, — иронически замечает Гончаров,— и потом уже не возобновилась — его государственная деятельность». Постепенно Обломов отгораживается от мира, простился с «толпой друзей», продал лошадей, все реже стал выходить из дома. «Он с каждым днем все крепче и постояннее водворялся в своей квартире», всеми способами сторонился движения я суеты. И писатель спрашивает: «Что же он делал дома? Читал? Писал?*. Да: если попадется под руки книга, газета, он ее прочтет». Но значительную часть времени он «проводил, положив локоть на стол, а на локоть голову; иногда вместо локтя употреблял ту книгу, которую Штольц навязывал ему прочесть».

Иногда ему хочется стать другим, покончить с ленью. Вдруг он решает действовать, строит обширные планы переустройства имения. В мечтах он собирается бороться со злом; у него даже «напрягутся жилы» п он, «движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменяет две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом...»

Обломов только мечтает. Он «после чая ляжет тотчас на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил». Эти «труды» его утомляют, и он меняет «заботливую позу на другую, менее деловую и строгую». И вся работа. К вечеру у Обломова, пролежавшего весь день, «клонятся к покою» «утомленные силы». Он «тихо, задумчиво переворачивается на спину...» Что же мешает Илье Ильичу стать другим? Обломовщина, барство и лень, привитые с детства, и жизнь среди таких же бар и лентяев.