Писателем-новатором, разрабатывавшим новое в европейской литера­туре направление, Н. М. Карамзин проявил себя еще в художественно-публицистическом сочинении «Письма русского путешественника», вставшем вровень с главным произведением английского сентиментализ­ма — романом «Сентиментальное путешествие» Л. Стерна. Непривычным воспитанному на классицизме читателю XVIII в. показалось уже то, что Карамзин всерьез обратился к «низкому» жанру писем, успешно использо­вав его возможности для свободной, ничем не скованной передачи чувств своего героя и привнесения в повествование тона задушевной исповедальности. Необычным показался и герой «Писем...» — человек, наделенный чрезвычайно «чувствительной» натурой и склонностью к анализу своих ощущений. Новаторским в русской литературе было и то, что писатель положил в основу произведения свои личные впечатления от поездки по европейским странам. Разумеется, Карамзин был не первым русским, по­сетившим Европу, однако он был первым русским писателем, который, странствуя, образно говоря, «с пером в руке», превратил путешествие по Европе в путеше­ствие по глубинам человеческой души.

Впрочем, настоящий триумф русского сен­тиментализма состоялся одновременно с вы­ходом в свет повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» (1792), ставшей крупнейшей сенсацией в русской литературе XVIII в. Рассказанная в ней история любви бедной крестьянки к моло­дому дворянину, завершившаяся тем, что со­блазненная и брошенная героиня наложила на себя руки, буквально потрясла публику. Ближайшим «родственником» этой повести был еще более сенсационный роман «Стра­дания юного Вертера» немецкого писателя И. В. Гете. Описанная в нем история заканчи­валась сценой самоубийства безнадежно влюбленного героя. Однако, несмотря на та­кое родство, карамзинская повесть была всецело самоценным и самобыт­ным национальным произведением. Кроме того, она — впервые в русской литературе — утверждала глубоко демократичную мысль о том, что «и крестьянки любить умеют», а вместе с ней — снова-таки впервые в русской литературе — открывала тему женской судьбы. Следуя заветам сентимента­лизма, писатель поставил перед собой задачу раскрыть мир чувств и создать запоминающиеся образы «чувствительных» людей. Таковыми, однако, предстают в «Бедной Лизе» не только обманутая героиня и обманувший ее возлюбленный, но и сам рассказчик, всем сердцем сочувствующий персо­нажам повести и самым непосредственным образом выражающий свои эмоции. Такого рассказчика русская литература еще не знала. Для автора же эта находка была логичным воплощением представления о том, что худо­жественное произведение есть «портрет души и сердца писателя».Новым был и язык прозы Карамзина, максимально приближенный к разговорной речи образованного общества, местами даже чересчур про­стоватый, но зато ясный, прозрачный, легко передающий естественные движения сердца. По сути, с него началась новая эпоха в российской словесности: после Карамзина на естественном языке заговорила вся классическая русская литература XIX в.