Безумству храбрых поём мы песню!
Безумство храбрых — вот мудрость жизни.
М. Горький
В поэме «Песня ...» описывается случай, который Лермонтов относит к русской истории XVI века. Купец мстит опричнику и царскому любимцу за свою оскорблённую честь: Калашников выходит на кулачный бой с Кирибеевичем, не боясь смерти и царского гнева.
Противостояние Калашникова — Кирибеевича и Ивана Грозного подтверждается композиционным построением произведения. В первой части описывается шумный пир у Ивана Грозного, где гости-опричники пьют сладкое заморское вино, хвалятся удалью да подвигами и подобострастно славят царя, а он благосклонно наблюдает покорность своих слуг. Во второй части изображается спокойная, мирная трудовая и семейная жизнь купца Калашникова, в которую врывается беда. В третьей части показан кулачный бой-столкновение двух героев, двух взглядов на жизнь: правды и совести, со стороны Калашникова, самодовольства и деспотизма, со стороны Кирибеевича и царя. Однако противостояние купца — опричника и царя не столько отражает историческую реальность русской жизни, сколько иллюстрирует романтическую антитезу и философскую идею Лермонтова о превосходстве сильной личности над обстоятельствами.
Поэт изображает купца Калашникова защитником традиционных ценностей (семьи, чести, любви, правды) и одновременно романтическим героем-максималистом, для которого честь и собственное достоинство дороже всего в жизни. Удалой Степан Парамонович своим поведением доказывает превосходство личности над властью, его противоборство с опричником и царём неизбежно и является единственной возможной реакцией романтического героя на оскорбительное поведение Кирибеевича. Молодой Кирибеевич живёт не по христианскому закону, а по закону, установленному Иваном Грозным для своих опричников, — «всё позволено, кроме ослушания царской воли». Кирибеевич также романтический герой, ибо готов идти до конца ради своих желаний: обмануть царя на пиру, не сказав, что Алёна Дмитриевна замужем; опозорить честную жену, приставая к ней на улице:
А смотрели в калитку соседушки,
Смеючись, на нас пальцем показывали... (II)
— рассказывает Алёна Дмитриевна. Таким образом, Калашников и Кирибеевич противопоставлены как романтические герои-антагонисты: первый — благородный мститель, борющийся за справедливость («за святую правду-матушку» II), второй — носитель неограниченного личностного начала (тип лермонтовского Демона).
Однако Лермонтов нарушает в поэме каноны романтизма, так как его простонародный герой побеждает аристократа-эгоиста, причём побеждает морально ещё до боя. Здесь проходит ещё одна грань противопоставления купец — царь и царский любимец, которая доказывает демократические симпатии поэта. Калашников объяснил Кири-беевичу, почему вышел биться против него:
И жил я по закону господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью тёмною... (III)
Кирибеевич смутился после этих слов, ибо чувствует свою вину перед соперником:
И услышав то, Кирибеевич
Побледнел в лице, как осенний снег,
Бойки очи его затуманились,
Между сильных плеч пробежал мороз,
На раскрытых устах слово замерло... (III)
Оба героя изображаются резко индивидуально. Калашников — суровый и решительный муж и глава семейства, Кирибеевич — молодой, самоуверенный удалец, охваченный неодолимой любовью. Недаром образ купца связывается с фольклорной разбойничьей песней. Один из вариантов этой песни поют пугачёвцы в романе А.С.Пушкина «Капитанская дочка» (VIII): царь обещал наградить пойманного разбойника — устроить ему красивую казнь. И в лермонтовской поэме Иван Грозный издевательски перечисляет детали казни Калашникова: остро наточенный топор, парадный костюм палача, звон набатного колокола:
Чтоб знали все люди московские,
Что и ты не оставлен моей милостью... (III)
Образ опричника связан с лирической песней о тоске-печали влюблённого молодца, который вызывает в народной песне сочувствие, также как и в лермонтовской поэме. Достаточно вспомнить грустное признание Кирибеевича на пиру:
Как увижу её, я и сам не свой:
Опускаются руки сильные,
Помрачаются очи бойкие;
Скучно, грустно мне, православный царь,
Одному по свету маяться. (I)
Убив царского любимца, Калашников, частный человек, вступает в конфликт с самим царём и не склоняется даже перед царской властью: не объясняет причин убийства Кирибеевича, не просит пощады, хотя знает, что казнённых хоронят не по-христиански — без имени, по обочинам дорог, а не на кладбище. Но «лютая, позорная» (III) смерть не страшит героя, то есть Калашников выдерживает свой романтический характер до конца. В этом отношении Калашников отличается от Евгения из поэмы Пушкина «Медный всадник».
И у Пушкина, и у Лермонтова простой человек сталкивается с самодержцем и в результате этого погибает. Но Пётр Первый явно превосходит Евгения, так как несчастный сумасшедший обращает к Медному всаднику туманные угрозы и невнятные упрёки, а потом всю ночь мечется по городу, спасаясь от воображаемой погони. Иван Грозный ни в чём не превосходит удалого купца, у Лермонтова державное и индивидуальное начало оказываются равновеликими. Кроме того, суд царя в лермонтовской поэме очевидно неправедный.
Подводя итог, отметим, что историзм «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» не стоит преувеличивать. Противостояние частного человека (Калашникова) деспотизму (непосредственно Ивану Грозному или царскому любимцу Кирибеевичу) — тема, которая волновала романтиков XIX века, но была неактуальной для общественного сознания XVI века — эпохи Грозного. Конечно, Лермонтов дал зарисовки средневековой Москвы, показал сцены царского пира, кулачного боя, но эти атрибуты времён Ивана Грозного являются в поэме только экзотическим фоном (обязательным требованием эстетики романтизма) для раскрытия главной идеи произведения: герой совершает подвиг во имя чести и долга, он не подвластен объективным историческим обстоятельствам. Эта идея была близка поэтам-декабристам (думы и поэмы К.Ф.Рылеева), и Лермонтов тоже утверждает её в поведении Калашникова. Характеры трёх героев (купца, опричника, царя) решены в романтическом духе: в сложной, противоречивой натуре человека выделяются одна-две главные черты.
«Песню...», где даётся романтическое решение проблемы «личность— исторические обстоятельства», можно сравнить с «Медным всадником», где та же проблема решается в реалистическом ключе: Пушкин видит бесперспективность бунта отдельной личности против объективных исторических обстоятельств, Лермонтов воспевает этот бунт. В обоих произведениях есть описание могил: Евгений похоронен «ради Бога» (II) на маленьком безлюдном острове; Калашников— «промеж трёх дорог: Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской» (III). Первая могила забыта, второй — мимо проходящие люди всегда кланяются, хотя на ней нет ни креста, ни имени удалого купца. Такие разные финалы — следствие беспомощного бунта пушкинского героя и героического поступка лермонтовского героя.
