Сравнительный анализ “Стансов” А. Пушкина и “Столетье с лишним — не вчера...” Б. Пастернака
Поэт
всегда вольно или невольно соприкасается с
государственной властью. Из этого, как
показала история, не получается ничего
хорошего для поэта и ничего полезного для
власти.
Однако
надежда на просвещенного правителя никогда
не покидала людей искусства. Поэтому
Александр Пушкин обращается к Николаю
Первому, только что взошедшему на престол,
со своеобразной интерпретацией “Фелицы”,
адресованной в свое время Г. Державиным
Екатерине Второй. Поэт дает советы царю,
напоминает, слегка поучает, немного льстит,
самую малость просит... Уже не веря в
просвещенную монархию, поэт надеется хотя
бы на “незлобную”. Нужно обладать
определенной смелостью и огромным талантом,
чтобы поучать монарха, но все же А. Пушкин
идет на некоторый моральный компромисс,
проводя параллель между “мятежами и
казнями” “начала славных дней Петра” и
кровавым завершением восстания
декабристов, где большинство пострадавших
были близкими поэту людьми. Жестоко? Но, во-первых,
А. Пушкин был истинным сыном своей эпохи (монархической,
ибо вспомним пушкинское же “рабство,
падшее по манию царя”). Во-вторых, поэт,
ставя столь высокую планку Николаю Первому,
желает смягчить участь своих друзей, внушив
монарху, что можно “правдой привлечь
сердца” и “нравы укротить наукой”.
Александр Пушкин именно “утешается
параллелью”, как скажет век спустя Борис
Пастернак о Однако нельзя обвинять поэта в
желании видеть на троне мудрого душой царя:
образованный совестливый самодержец —
идеал русского народа.
Через
“столетье с лишним” Б. Пастернак,
охваченный тем же, что и А. Пушкин, желанием,
вновь возвращается к теме “мятежей и
казней”, но развивает ее уже в совершенно
ином русле. Высокой торжественности
пушкинского слога противопоставляются
ирония и горечь Б. Пастернака. Двадцатый век
полностью рассеял все иллюзии “параллелей”;
даже “надежду славы и добра”, естественную
XIX веку,
поэт называет “ соблазном ”.
А.
Пушкин набрасывает лишь возможную
перспективу, желаемое, а Б. Пастернак
показывает воплощение этого “желаемого” в
реальности:
И
тот же тотчас же тупик ,
При
встрече с умственною ленью...
Но
и в стихотворении XX века
нет безысходности и пессимизма: душевный и
умственный труд оставляют человека
человеком во время любых катаклизмов: “Хотеть...
труда со всеми сообща”, “И те же выписки из
книг, / И тех же эр сопоставленье”.
Стоит
обратить внимание на дату пастернаковского
стихотворения — 1931 год. Страна уже в полной
мере познала “мятежи и казни”. В поэте идет
борьба разума с сердцем: холодный рассудок
понимает, что сделан шаг в сторону пропасти,
а сердце наивно верит в лучшее. Надежда у Б.
Пастернака питает его же скептицизм:
Итак,
вперед, не трепеща
И
утешаясь параллелью, Пока ты жив, и не моща,
И
о тебе не пожалели.
Поэт
— человек, и слабый человек, — и он
оправдывается перед обществом. Вернее,
общество вынуждает его оправдываться за то,
что он не такой, как все:
Пока
ты жив, и не моща,
И
о тебе не пожалели.
Да,
чаша страдания не будет пронесена мимо
поэта, ему предстоит испить ее до дна. Он
снова останется один на один с жестоким
железным веком.
Я
один, все тонет в фарисействе.
Жизнь
прожить — не поле перейти.
(Б.
Пастернак, “Гамлет” )
“Эр
сопоставленье” показывает, что величие
эпохи не зависит от пролитой крови и
количества человеческих жертв. Человек, его
душа — индикатор эпохи. А значит, время, в
которое жили и А. Пушкин и Б. Пастернак (гении
души и труда), можно воистину назвать
великим:
Времена
не выбирают —
В
них живут и умирают.
