Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), поэт серебряного века русской поэзии, любил, по его собственному выражению, ошеломить публику самовосхвалением:
Я, гений Игорь — Северянин,
Своей победой упоен…
Эти строки, воспринятые вне контекста стихотворения и всей книги, во многом определили отношение широкого читателя к Игорю Северянину. Появился термин «северянинщина» как некий апогей самомнения и самовосхваления, что никогда не приветствовалось российским читателем.

«Мы знаем Северянина как самовлюбленного лирика, не разбирающегося в общественных проблемах, как искусного версификатора, сумевшего вложить в свои субъективистские «поэзы» большую напевность и легкость» — так характеризует поэта один из его друзей последнего периода жизни, эстонский исследователь В. Адаме. Но это, наверное, не может полностью характеризовать поэта, ибо, читая стихи Северянина, все время испытываешь ощущение чего-то важного, чего-то самобытного, о чем мы еще не знаем…

Моя двусмысленная слава
И недвусмысленный талант…

В этом чуть ироническом самопризнании Игоря Северянина — намеки на его поэтическую личность. «Недвусмысленный талант» — это не только хвастовство, но и действительное внутреннее ощущение, выраженное прямо и без обиняков: Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным притворяться. «Двусмысленная слава» — это тоже серьезно: это — ощущение изначальной противоречивости своей шумной поэтической известности. Кумир восторженной публики в предреволюционные годы, к 1980—1990-м годам он казался почти забыт… Наше читательское восприятие его «недвусмысленного таланта» тоже оказывается весьма своеобразным и «двусмысленным»:

Ананасы в шампанском!
Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском!
Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!..
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…

Странные стихи, а привяжутся, и их хочется повторять, перебирая звуки, как камушки во рту.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…

Стихи Северянина музыкальны, отличаются большой напевностью и своеобразным лиризмом. Свои устные выступления он называл «поэзоконцертами» и, по словам современников, почти пел свои стихи. Поэт нередко прибегал к сочетанию «высокого» и «низкого» стиля. Характерно в этом плане стихотворение «Мороженое из сирени»:
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!

Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударыни, судари, надо ль? — не дорого — можно без прений…
Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!

С юности Игорь Северянин стремился быть только поэтом — и никем другим. Он хотел достичь высшей поэтической славы — и стал «королем поэтов» (каковым был провозглашен в феврале 1918 года на вечере в Политехническом музее). И в тяжелые годы вынужденной эмиграции он мог оставаться только тем, кем был всю свою жизнь, — поэтом, умевшим претворять обыденные жизненные явления в откровение русского слова.

Мгновенья высокой красы!
Совсем незнакомый, чужой,
В одиннадцатом году,
Прислал мне «Ночные часы».
Я надпись его приведу:
«Поэту с открытой душой»…

«Поэтом с открытой душой» назвал Игоря Северянина другой поэт — Александр Блок. Эта надпись на подаренной книге относится ко времени, когда Игорь Северянин еще только вступал на литературное поприще. Слова «поэт с открытой душой» очень точно определяют существо поэтического дарования Игоря Северянина, его необыденную для русской поэзии XX века личность, которая до конца не понята.

Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно озкранен!
Я повсесердно утвержден!
И. Северянин

Игорь Васильевич Лотарев (псевдоним Северянин) вошел в историю классической русской литературы как поэт-новатор. С первого же сборника стихов «Зарницы мысли» проявил себя склонным к словотворчеству и лирической иронии, которая в последующих стихах развивалась и обогащалась новыми впечатлениями. В 1911 году возглавил движение эгофутуристов, потом разошелся с ними во взглядах на поэзию.

В шумном платье муаровом, в шумном, платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Ваше платье изысканно. Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.

Выходят подряд его сборники стихов: «Громокипящий кубок» (1918 г.), «Златолира», «Ананасы в шампанском»… Огромным успехом пользовались концерты Игоря Северянина, на которых он нараспев читал свои поэзы. Он смело вводил в свои стихи новые ритмы, каламбурные неологизмы, вводил небывалые в русской словесности жанры: гирлянды триолетов, квадраты квадратов, мильонеты:

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова.
Где ажурная пена и соната пажа.

Валерий Брюсов отмечал у Игоря Северянина отсутствие строгого вкуса и глубоких знаний, но не отрицал, что он тонкий лирик, пришедший со своим видением мира и особым взглядом на задачи поэта.

Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным на удачу
Завоевателя порыв.
Но даровав толпе холопов
Значенье собственного «я»,
От пыли отряхаю обувь,
И вновь в простор — стезя моя.

На вечере в Политехническом музее в 1918 году Игорь Северянин был избран «Королем поэтов». Его поэтике были присущи экспериментаторство, сочная звукопись, игра словами и сложными ритмами и рифмами.

Январь, старик в державном сане,
Садится в ветровые сани, —
И устремляется олень,
Бездушней вальсовых касаний
И упоительней, чем лель.
Его разбег направлен к дебрям,
Где режет он дорогу вепрям,
Где глухо бродит пегий лось,
Где быть поэту довелось…

Гумилев в статье «Из .писем о русской поэзии» писал, что Северянин свои неологизмы заимствовал у таких известных поэтов, как Жуковский и Державин, Языков и Карамзин. «То, что считается заслугой поэтов признанных, всегда вменяется в вину начинающим», — отмечал далее Гумилев. Благодаря ; своим исканиям Северянин добивается в поэзии прекрасной > выразительности и музыкальности стиха,

Леса сосновые. Дорога палевая.
Сижу я в ельнике, костер распаливая.
Сижу до вечера, дрова обтесывая…
Шуршит зеленая листва березовая…
Пчела сердитая над муравейниками,
Над мухоморами и над репейниками
Жужжит и кружится, злом обессиленная—
Деревья хвойные. Дорога глиняная,

Неологизмы Северянина позволяют ему с замечательной остротой выразить главное содержание его поэзии: чувство современности. Необычные слова обороты создают для читателя неожиданную иллюзию: ему кажется, что творчество происходит на их глазах.

Валентина, сколько счастья!
Валентина, сколько
Сколько чары!
Валентина, отчего же ты грустишь?
Это было на концерте в медицинском институте,
Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.
Выскочив из ландолета, девушками окруженный,
Я стремился на эстраду, но, меня остановив.
Предложила мне программу, и, тобой завороженный,
На мгновенье задержался, созерцая твой извив.

Живя в Эстонии, Северянин оказывается отрезанным от Родины, в его стихах главенствует ностальгическая нота. Умер поэт в забвении и бедности. Но в истории поэзии «серебряного века» Северянин остался как талантливый новатор, ищущий в области языка и форм.

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс
Ананасы в шампанском.
Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки!
Из Нью-Йорка — на Марс!