В Москве 1 декабря 1873г. в доме Херодиновых по Милютинскому переулку у Матрёны Александровны и Якова Кузьмича Брюсовых родился мальчик. Был он некрасив, с большой головой “толкачом”, но матери первенец оказался “очень хорошеньким”, и нарекли его редким и нарядным именем - Валерий. Семья Брюсовых была купеческой. Дед Валерия Яковлевича по отцу, Кузьма Андреевич, крепостной крестьянин, в 50-х годах 19 века откупился от барина и, получив “вольную”, занялся торговлей. Торговал он пробкой. К концу жизни разбогател, оставив в наследство сыну каменный дом в Москве, лавку и капитал. Отец Брюсова с детства был приставлен к делу. У приходского дьячка научился азам грамоты: мог писать и считать, однако торговля мало привлекала Якова Кузьмича.

Он сближается с молодёжью, стремящейся к самообразованию. Бросив лавку, отец Брюсова садится за книги. Читает Дарвина, Бокля, Маркса, отечественную литературу и посещает лекции в Петровской сельскохозяйственной академии. В книге “Из моей жизни” Валерий Брюсов говорит об отце: “В 70-х годах отец мой был близок с Н.А. Морозовым, будущим шлисельбуржцем, образ которого я помню из дней моего раннего детства. Над столом отца постоянно висели портреты Чернышевского и Писарева”. После смерти Кузьмы Андреевича отец Брюсова выписался из купеческого звания и жил на проценты с наследия. По семейству Брюсовых можно составить представление о социальной дифференциации общества: крепостной, как тогда говорили, “выбивается в люди” и становится купцом; внук торговца пробками получит образование и будет по сути интеллегентом- разночинцем.

По воспоминаниям родных, Валерий, или, как его называли домашние, Валя, рос живым, любознательным мальчиком. Родители всячески потакали ему, и был он порядком избалован. Читать научился рано - четырёх лет, по газетам. Для воспитания в дом приглашали учителей и гувернанток. Родители были сторонниками рационального воспитания: его оберегали от сказок. Вместо игрушек покупали модели паровых машин, приборы для физических и электрических опытов. Он ещё не научился умножению, а уже слышал имя Дарвина. “Нечего и говорить, - пишет Брюсов в “Автобиографии”, - что о религии в нашем доме и помину не было: как вера в домовых и русалок”. С юных лет Брюсов слушал разговоры об “умных вещах”, читал книги научного содержания. Особенно полюбились ему очерки биографий великих людей: Кеплера, Фультона, Ливингстона. Мальчик “воображал себя то изобретателем воздушного корабля, то астрономом, открывшим новую планету, то мореплавателем, достигшим Северного полюса”. В то время как его сверстники играли в солдатики, в мяч или в бабки, он часами просиживает над Бремом и зоологическим атласом.

С одиннадцати лет Брюсова отдали учиться в частную гимназию Креймана, причём сразу во второй класс. Его худенькая сутулая фигурка в форменной блузе поначалу совсем затерялась в толпе гимназистов. Новичок Брюсов поступил в класс, где за предыдущий год сложились уже товарищеские отношения и он, как белая ворона, попал под град насмешек и издевательств. С трудом привыкал Брюсов к общению с одноклассниками и постоянному расписанию занятий. С течением времени до гимназистов всё же дошло, что он много знает, а главное, умеет хорошо пересказывать целые книги. У него появились товарищи. Брюсова пленила музыка верленовского стиха, прорыв поэта в новые эмоциональные сферы, до которых не дошли романтики. В 1894-1895 годах вышли в свет тремя выпусками “Русские символисты”. Составителем, издателем, а также в большей степени и автором их являлся В.Брюсов. Ему двадцать лет.

Он студент московского университета: высокий, чуть сутулящийся от ежедневной работы за столом. Он порывист и угловат в движениях. У него жёсткие чёрные волосы над высоким лбом, небольшая бородка на монгольских скулах и усы. В “Русских символистах” Брюсов предполагал дать читателям все возможные образцы символической поэзии. Это был поиск новых стиховых форм и вместе с тем “расширение художественной впечатлительности”. Нападки критики и неприятие читателей мало смутило Брюсова: он понимал, что на первых порах это неизбежно. Его уверенность в себе и в правильности избранного пути осталась непоколебимой. Повсюду: в аудиториях университета, в студенческих кружках, если речь заходила о символизме, Брюсов горячо отстаивал его принципы. Весной 1899 года Брюсов сдаёт выпускные экзамены в ун-те. Теперь ничто не мешает заниматься ему любимым делом, делом жизни.




С удовольствием он расстаётся со студенческой формой, которая давно его уже стесняла. Осенью 1900 года в издательстве “Скорпион” выходит книга В. Брюсова “Третья стража”. “Третья стража” начинается с исповеди поэта: он услышал некий голос и вернулся из пустыни к людям. В миру он нашел себе жену и, кажется, обрел счастье. Готовность пожертвовать всем обретённым во имя новой мечты. “Третья стража” - книга двух планов. В цикле “Любимцы веков” поэт освещает прошлое человечества через лики разных героев. Брюсов с юности мечтал о XX веке. Ему казалось, что в самой смене столетий раскроется какая-то пружина действенной жизни. Произойдет своего рода озарение, и все увидят выход из создавшегося в современном обществе тупика. А тупик и бесперспективность сложившихся взаимоотношений между различными слоями общества сознавали многие.

Классовые противоречия становились всё ожесточённее. Все же XX век наступил относительно спокойно. Внешне жизнь текла по-старому. “Третья стража” ввела поэта в официально признанную литературу. Однако Брюсов как поэт, изжив себя прежнего в “Третьей страже”, готов опять искать иные пути творчества. Непременный участник издательства “Скорпион”, секретарь журнала “Русский архив”, корреспондент лондонского журнала “Athenaeum”, для которого он пишет ежегодные обзоры о русской литературе, Брюсов деятелен и уверен в себе. В сознании поэта заметный сдвиг: он готов “взяться за молот”. Вместе с тем было бы ошибочно видеть в Брюсове сознательного революционера. Он отчуждён от конкретных действий часто созерцательной позицией. Наверно и его понимание революции, как только разрушительной анархии. Но, отвергая современный ему строй, он готов сделать шаг в сторону тех, кто возведёт баррикады. Брюсову нравится работа в “Русском архиве” П. И. Бартенева.

Он с благодарностью принимает от “патриарха русской журналистики” навыки архивных розысков. Страсть к редким книгам, интерес к письмам давно умерших людей как свидетельству своего времени отвечали его духовным запросам. Единственным человеком, кто мог бы стать ему подлинным другом, Брюсов считал Ивана Коневского (И.И.Ореуса). В кружке первых русских символистов ему прочили великое будущее. Брюсов познакомился с Коневским в Петербурге, на вечере у Ф. Сологуба.

И стихи, и личность Коневского произвели на Валерия Яковлевича огромное впечатление. Коневский - болезненно застенчивый и вместе с тем уверенный в каждом своём слове, он хорошо знал французскую поэзию конца века и жил лишь своими напряжёнными духовными исканиями. Летом 1901 года Коневский отдыхал на Рижском взморье. Выезжая из гостиницы, он забыл взять свой паспорт, о чём спохватился уже в поезде. Коневский сошёл на первой остановке, чтобы пересесть на встречный поезд. Стоял жаркий день, близ станции текла река, и он решил искупаться.

Весть о внезапной смерти И. Коневского Брюсов воспринял как личное несчастье: злой рок лишил его вероятного друга, а для новой литературы погиб незаурядный талант. С начала века русское новое искусство во всех проявлениях (литература, живопись, театр, музыка) все более упрочивается. Петербуржцы и москвичи пытаются выступать единым фронтом, предоставляя друг другу страницы своих изданий. С увлечением Брюсов составляет альманахи “Северные цветы”, каждый номер которые можно рассматривать как антологию новой поэзии. Поднимается вторая волна символизма, давшая имена Андрея Белого, Александра Блока, Вячеслава Иванова.