Это один из самых сложных во­просов, поставленных Достоевским. Споры о мотивах преступления Раскольникова начались сразу же после выхода романа в свет, и нельзя сказать, что мы сегодня до конца проникли в тайну героя. Да ведь и сам Раскольников мучительно бьется над вопросом: зачем он это сделал? Как он мог дойти до такой ужасной мысли, как решился, как могла у него подняться рука?

Следователь Порфирий Петрович говорит: «Тут дело фантастическое, мрачное, дело современное, на­шего времени случай-с...» Разумеется, речь в рома­не идет о совершенно определенном времени: 60-е гг. XIX в., но не только о нем. Раскольников несет в себе все боли и страдания угнетенного человека, даже больше — человечества. Ему во что бы то ни стало и любой ценой хочется установить в мире справедливость. Говорили когда-то: цель оправды­вает средства. Будто бы это верно? Самой благо­родной, самой возвышенной цели нельзя достичь недостойными, низкими, антигуманными средствами, иначе будет скомпрометирована, унижена и сама цель. Все это имеет самое прямое и непосредствен­ное отношение и к нашей сегодняшней действитель­ности, а не только к тому времени, когда Расколь­ников услышал в трактире разговор незнакомых ему офицера и студента. Говорили они как раз о ростовщице Алене Ивановне: «Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощью посвятить себя на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь, не загладится ли одно крошечное преступление тысячами добрых дел?» (Вы уже чи­тали повесть Бальзака «Отец Горио», вспомните: нет ли там подобного разговора?)

Раскольников поражен: в его голове как раз зарождались точно такие мысли. Проблема одна: на одной чаше весов — величественные цели (шутка сказать: служение всему человечеству!), а на дру­гой — «глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка». Убить ее — облагодетельст­вовать человечество. Ее деньги пригодятся другим... Значит, все дело в деньгах? Поначалу Соня именно так и поняла причину преступления: «Ты был го­лоден! Ты... чтобы матери помочь? Да?»

Можно, конечно, и так понять причину. Расколь­ников даже подтверждает: «...я решил, завладев старухиными деньгами, употребить их на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в универ­ситете, на первые шаги после университета...»

Но дело все-таки не в деньгах, не в голоде. Что же, он — молодой, умный человек — не смог бы заработать себе на жизнь? Он же сам признавался: «Уроки выходили: по полтиннику предлагали. Рабо­тает же Разумихин!» Причина не в нужде, не в ма­териальной необеспеченности. Не случайно Расколь­ников, делая ударение на каждом слове и загадоч­но, но искренне глядя на Соню, говорит: «...если б только я зарезал из того, что голоден был... то я бы теперь... счастлив был!» (Подумайте, почему для него такое объяснение было бы счастьем?)

Значит, была какая-то другая причина, мучи­тельная, трудная, в которой не так-то легко при­знаться или которую не так-то легко объяснить.

Обозленный Раскольников, неделями лежа у себя в каморке («низкие и тесные комнаты душу и ум тес­нят!»), приходит к выводу, что надежд на будущее «общее счастье» нет и быть не может, потому что «не переменятся люди и не переделать их никому». У людей существует закон, по которому «кто крепче и силен умом и духом, тот над ними и властен! Кто много посмеет, тот у них и прав... Так доселе велось и так всегда будет!» У людей, у них... А у него? Не принимает ли герой романа их закон?

У Раскольникова выработалась теория о том, что в мире всегда существовало и существует различие между двумя разрядами людей: большинство покор­но и привычно подчиняется установленному поряд­ку, а меньшинство — избранные, необыкновенные, особенные (Магомет, Наполеон), — напротив, могут нарушать общепринятые законы, не останавливаясь даже перед преступлением, даже перед пролитием крови.

Итак, два разряда... Теоретическое обоснование убийства. Но ведь сама по себе теория, по которой люди делятся на «высших» и «низших», — уже пре­ступление. И не могут не возникать вопросы, кото­рые с предельной четкостью сформулированы совре­менным исследователем Ю. Ф. Карякиным: «А куда отнести близких, сестру, мать? Тоже к «низшему»? К «не-людям»? К «вошам»? Или для родственников исключение? Тогда ведь в теории поправочка нуж­на. А как разделить детей?»

К какому же разряду причисляет Раскольников себя? Он этого пока не знает и именно поэтому предпринимает эксперимент, чтобы решить: сам-то он сможет ли преступить нравственные общечело­веческие законы, позволено ли ему безнаказанно пролить кровь... Наполеон усеял поля Европы сот­нями тысяч трупов, а ему памятники ставят! Из какого же теста сделан герой романа?

Тема Наполеона интересовала многих русских по­этов и писателей. Например, в «Евгение Онегине» (вторая глава):
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,

А единицами — себя.
Мы все глядим в Наполеоны:
Двуногих тварей миллионы,
Для нас орудие одно...

Не в этих ли строчках заключено зерно «Пре­ступления и наказания»?

Обратите внимание: нули, единицы — это же са­мые настоящие математические термины! Опять ари­фметика... А Германн из пушкинской «Пиковой дамы», который даже внешне был похож на Напо­леона! (Вот тема для самостоятельной исследователь­ской работы: «Пиковая дама» и «Преступление и наказание», Германн и Раскольников).

Одновременно с Достоевским другой гениальный писатель, Л. Толстой, создавал свой роман — «Войну и мир», где также чрезвычайно острой критике был подвергнут даже не столько сам по себе Напо­леон, сколько теория о праве «избранной» личности совершать преступления.

О теории Раскольникова Свидригайлов так гово­рил его сестре, Авдотье Романовне: «Наполеон его ужасно увлек, то есть собственно увлекло его то, что очень многие гениальные люди на единичное зло не смотрели, а шагали через, не задумываясь».

Собственно говоря, об этом же говорит Соне сам Раскольников: «...я хотел Наполеоном сделать­ся, оттого и убил... Ну, поняла теперь?

— Н-нет, — наивно и робко прошептала Соня...»

И тогда Раскольников разъясняет причину своего преступления: «Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем челове­чества. Вздор!.. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, кейс все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу?.. Тварь ли я дрожащая или право имею...»

По мнению Ю. Ф. Карякина, это и есть главная и единственная причина преступления. Нет у Рас­кольникова никакой двойственности, разных моти­вов — «хороших» и «плохих». Здесь «плохие» не вместе с «хорошими», а вместо них, против них. У преступника не может быть благородных целей. Сознательно или бессознательно, но Раскольников обманывает сам себя.

Точка зрения исследователя подкупает четкостью и определенностью. Ее можно было бы принять, если бы это была последняя исповедь Расколь­никова, последнее его объяснение, последняя попыт­ка разобраться в себе. Но уже после разговора с Соней он встречается с сестрой Дуней и снова возвращается к мысли о том, что он все- таки «хо­тел добра людям и сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже не глупости, а просто неловкости». Правда, встретившись с гла­зами Дуни, в которых было столько муки за него (как у Сони), он «невольно опомнился».

Раскольников убил старуху ради денег? Чтобы сделаться благодетелем человечества? Чтобы прове­рить собственную теорию? Чтобы стать новым Напо­леоном? Для других? Для себя? Слово за вами.