В углу гостиной у Собакевича "стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах... Стол, кресла, стулья - все было самого тяжелого и беспокойного свойства, - словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: "И я тоже Собакевич!" (90). Такое детальное описание мебели символизирует полное отсутствие человеческого начала в помещике. Он врастает в окружающую обстановку, как улитка в свою раковину. Внимательный Чичиков устанавливает "какое-то странное сходство", связь убранства жилища с хозяином дома. Иначе говоря, характер персонажа раскрывается во всей полноте только в свете окружающего его предметно-вещного мира.
Плюшкин пытается угостить Чичикова "сухарем из кулича, который привезла Александра Степановна" (напомним учащимся, что дочь помещика "с двумя малютками" приезжала задолго до визита Павла Ивановича, а сухарь, по справедливому предположению хозяина, "сверху, чай, поиспортился"). Деталь эта отнюдь не случайная: она укрупняется, тяготеет к поэтическому символу. Засушенный кулич как бы символически подтверждает, что душа Плюшкина ссохлась, истлела под влиянием социальных, экономических, моральных факторов.
В символический образ вырастает знаменитая "куча", груда мусора, обозначающая бесполезность, безрезультатность накопленного богатства. В пыльную кучу в углу комнаты Плюшкин тащит все, что ему попадалось: "бабью тряпку, железный гвоздь, глиняный черепок", краденое у зазевавшейся бабы ведро... Венчают эту груду "отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога" (108 - 109). Такая яркая деталь - свидетельство того, что ненасытная скупость хозяина дошла до последней крайности.
Следует объяснить учащимся, что у Гоголя с алогизмом описаний, с особой подачей деталей бытовой обстановки, материального мира, в сфере которого живет герой, связано гротескное начало. И это понятно. Писатель-сатирик, создавая образ, применяет особые принципы типизации. Сатирический персонаж имеет свойство быть чрезвычайно емким, резко преувеличенным, укрупненным. Гоголь сознательно заостряет, гиперболически подчеркивает в характере персонажа ведущие комические черты с целью наиболее полного выявления его сущности. Нелепость, необычность поведения пошлого героя, абсурдность вещей, окружающих его и имеющих над ним неограниченную власть, выступают проявлением гротескности действительности как ее атрибута.
Так, раскрывая сущность Манилова, автор показал не только "приятность" обхождения, праздную мечтательность, глупое прожектерство, чувствительность, но и безликость, аморфность этого персонажа, конкретные признаки оскудения его души, странность, почти фантастичность уклада его жизни.
Гротескное, абсурдное начало в поместье Коробочки проявляется и в переизбытке хозяйства, почти не управляемом владелицей, ощутимой стихии бытия, и в нелепом взаимодействии предметов, вещей, и в приготовленной для Павла Ивановича постели, "которая была почти до потолка" (46), и в том обилии яств, которыми Коробка решила "задобрить" (54) нежданного гостя в ответ на его обещание насчет "казенных подрядов" ("Чичиков оглянулся и увидел, что на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками... и невесть чего не было") (55), и в такой детали, как дребезжащий "весьма странный экипаж", в котором помещица приезжает в город, экипаж нарочито преувеличенных размеров, похожий на "толстощекий выпуклый арбуз, поставленный на колеса" (161 - 162), переполненный разными подушками и напичканный всякой снедью...
Нелепость поведения Ноздрева, бессмысленность его действий, запросов нередко получают почти гротескное выражение. В свойственном Гоголю стиле дается комическое перечисление контрастных и тем не менее объединенных предметов (всего того, что без разбору "накупал" данный герой): "хомутов, курительных свечек, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупитчатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду".... Столь же комично описание ноздревского обеда: "...кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось. Видно, что повар руководствовался более каким-то вдохновеньем и клал первое, что попадалось под руку: стоял ли возле него перец - он сыпал перец, капуста ли попалась - совал капусту, пичкал молоко, ветчину, горох, - словом, катай-валяй"... .
