Поэму «Мертвые души» невозможно представить без «ли¬рических отступлений». Они настолько органично вошли в структуру произведения, что мы уже не мыслим его без этих великолепных авторских монологов. Благодаря «лирическим отступлениям» мы постоянно чувствуем присутствие авто¬ра, который делится с нами своими мыслями и переживани¬ями по поводу того или иного события, описываемого в по¬эме. Он становится не просто экскурсоводом, ведущим нас по страницам своего произведения, а, скорее, близким дру-гом, с которым нам хочется разделить переполняющие нас эмоции. Зачастую мы ждем этих «отступлений» в надежде, что он своим неподражаемым юмором поможет нам справить¬ся с возмущением или грустью, а иногда просто хотим знать его мнение по поводу всего происходящего. Кроме того, эти «отступления» обладают невероятной художественной силой: мы наслаждаемся каждым словом, каждым образом и восхи¬щаемся их точностью и красотой.
Что же говорили знаменитые современники Гоголя по поводу «лирических отступлений» в поэме? А. И. Герцен писал: «Тут переход от Собакевичей к Плюшкиным, - об¬дает ужас; вы с каждым шагом вязнете, тонете глубже, лири¬ческое место вдруг оживит, осветит и сейчас заменяется опять картиной, напоминающей еще яснее, в каком рве ада находимся». В. Г. Белинский тоже высоко оценивал лири¬ческое начало «Мертвых душ», указывая на «ту глубокую, всеобъемлющую и гуманную субъективность, которая в художнике обнаруживает человека с горячим сердцем, сим¬патичною душою».
С помощью «лирических отступлений» писатель выража¬ет свое отношение не только к описываемым им людям и со¬бытиям. Эти «отступления» несут в себе утверждение высо¬кого призвания человека, значимости больших общественных идей и интересов.
Лирические места автором включены в произведение с большим художественным тактом. Вначале они содержат его высказывания только о героях произведения, но по мере развития сюжета их темы становятся все более разносторон-ними.
Рассказав о Манилове и Коробочке, автор ненадолго пре¬рывает повествование, как будто хочет немного отойти в сто¬рону, чтобы читателю стала яснее нарисованная картина жиз¬ни. Авторское отступление, которым прерывается рассказ о Коробочке, содержит в себе сравнение ее с «сестрой» из ари¬стократического общества, которая, несмотря на иной облик, ничем не отличается от поместной хозяйки.
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречает¬ся с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: «Вез¬де, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее, или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, кото¬рое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, кото¬рые суждено ему чувствовать всю жизнь». Но все это совер¬шенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человечес¬ких чувств.
В конце пятой главы «лирическое отступление» носит со¬вершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа. Внешне это «лирическое от¬ступление» как будто мало связано со всем предыдущим раз¬витием действия, но оно очень важно для раскрытия основ¬ной идеи поэмы: подлинная Россия — это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
С лирическими высказываниями о русском слове и на¬родном характере тесно связана и та вдохновенная исповедь художника о своей юности, о своем восприятии жизни, ко¬торая открывает шестую главу.
В этом «лирическом отступлении» отразились не только взгляды писателя на искусство, но также его отноше¬ние к господствующим верхам общества и к народу. «Лири¬ческое отступление»: «Счастлив путник, который после длин¬ной и скучной дороги...» является важным этапом в развитии повествования: оно как бы отделяет одно повествовательное звено от другого. Высказывания Гоголя освещают сущность и значение как всех предшествующих, так и последующих кар¬тин поэмы. Это «лирическое отступление» непосредственно связано с народными сценами, показанными в седьмой главе, и играет очень важную роль в композиции поэмы.
В главах, посвященных изображению города, мы встреча¬ем авторские высказывания о чинах и сословиях: «...теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, вид¬но, расположенье в воздухе».
Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает раз¬мышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории: но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также по¬том посмеются потомки».
Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в «лирическом отступлении»: «Русь, Русь! Вижу тебя из мо¬его чудного, прекрасного далека». Как и лирический монолог начала седьмой главы, это «лирическое отступление» состав¬ляет отчетливую грань между двумя звеньями повествова¬ния — городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова.

Вслед за этим автор делится с читателем мыслями, которые вызывают в нем далекая дорога и мчаща¬яся тройка: «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудес¬ное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога». Гоголь набрасывает здесь одну за другой картины русской природы, возникающие перед взором путешественника, мчащегося на быстрых конях по осенней дороге. И несмотря на то что образ птицы-тройки остался позади, в данном «лирическом отступ¬лении» мы снова чувствуем его.
Рассказ о главном герое поэмы завершают авторские выс¬казывания, представляющие резкие возражения тем, кого может шокировать как главный герой, так и вся поэма, изоб-ражающая «дурное» и «презренное».
«Лирические отступления» отражают высокое чувство па¬триотизма автора. Глубокой любовью овеян образ России, завершающий роман-поэму, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.
Но без ответа остается самый важный для Гоголя вопрос: «Русь, куда ж несешься ты?» Что ждало в конце пути эту «вдохновенную Богом» страну, тогда мог ведать только Бог.