Борис Пастернак — один из самых моих любимых поэтов. Его лирика завораживает, звучит, как прекрасная музыка. Особенно красивыми мне кажутся его стихотворения, посвященные природе. Особенность мировосприятия Пастернака окружающего мира состоит в том, что у него нет разделения на живую и неживую природу. Пейзажи существуют в его стихах на равных с жанровыми лирическими картинами бытия. Для Пастернака важен не только его собственный взгляд на пейзаж, но и взгляд природы на него.

Образы, которые создает поэт в своих произведениях, настолько достоверны, что читатель буквально слышит гомон птиц, свист ветра, шум дождя, звуки метели...

В посаде, куда ни одна нога
Не ступала, лишь ворожей да вьюги
Ступала нога, в бесноватой округе,
Где и то, как убитые, спят снега, —
Постой, в посаде, куда ни одна
Нога не ступала, лишь ворожеи
Да вьюги ступала нога, до окна
Да хлестнулся обрывок шальной шлеи...

Уже с первых строк стихотворения слышна песня метели. При помощи звукописи передаются нашему слуху звуки, издаваемые настоящей метелью. Всего одно предложение, а читателя закружила, понесла метель, он окунулся в стихию.

Явления природы в стихах поэта обретают свойства живых существ: дождик то топчется у порога «скорей забывчивый, чем робкий», то ходит по просеке «как землемер и метчик». Пастернак наделяет дождик качествами поэта, и дождик пишет стихи:



Отростки ливня грязнут в гроздьях
И долго, долго до зари
Крапают с кровель свой акростих,
Пуская в рифму пузыри.

Гроза может угрожать, подобно злой женщине, а дом ощущает себя так, как человек, боящийся упасть. Пейзаж, который создает Пастернак, принимает вселенские размеры, близкие по масштабам стихам Маяковского. Так, в первозданности красок предстает Урал в стихотворениях «На пароходе», «Урал впервые». Есть у поэта и зарисовки севера — «Ледоход», «Отплытие».

Особенно впечатляют стихотворения Пастернака, в которых он изображает природу близ Москвы. Это он словно бы заново открыл для нас привычный мир, мы словно впервые увидели стрижей, грозы, ощутили запах ландышей и сосен:

Недавно этой просекой лесной
Прошелся дождик как землемер и метчик.
Лист ландыша отяжелен блесной,
Вода забилась в уши царских свечек.
Взлелеяны холодным сосняком,
Они росой оттягивают мочки,
Не любят дня, растут особняком
И даже запах льют поодиночке...

Поэт изображает пейзажи, напоминающие сюжеты сказки:

Глухая пора листопада.
Последних гусей косяки.
Расстраиваться не надо,
У страха глаза велики.
Пусть ветер, рябину занянчив,
Пугает ее перед сном,
Порядок творенья обманчив,
Как сказка с хорошим концом.

Пастернак ощущает природу даже не как уподобляющуюся человеку, а как составную часть его душевного организма. Между природой и человеком поэт не проводит никакой границы — они взаимно перетекают друг в друга. Двигателем этой метаморфозы является метаморфоза, которая при помощи самых неожиданных уподоблений производит слияние человека и природы в единое целое:



И сады, и пруды, и ограды,

И кипящее белыми воплями

Мирозданье — лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной...

Взгляд Пастернака на мир во многом соответствовал религиозному ощущению мира как Храма, торжества Мирового Духа, хотя откровенно религиозных мотивов в лирике Пастернака (я имею в виду раннее творчество поэта) нет. В строках лирических творений поэта заключено отношение к миру как к чуду, но чуду не случайному, а требующему преклонения, молитвы, и ни в коем случае не кардинальных изменений:



Февраль! Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд...

Это одно из первых стихотворений Пастернака, где он определил всю свою дальнейшую поэтическую программу. Здесь мы видим отказ лирика как творца от соперничества с сотворенным Богом миром. Лирическое «Я» поэта не заслоняет мир, а всего лишь играет роль посредника между действительностью и поэзией. По Пастернаку, поэзия — губка, впитывающая в себя окружающий мир:

Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.

Предметом отдельного разговора является лирика Пастернака, посвященная любви. Чувство любви воспринимается поэтом широко: в глобальном бытийном и философском смысле. Мир и человек — звенья одной цепи, а вдохновенное чувство любви человека перетекает в окружающий мир, и этот мир наполняется любовью. Отношение поэта Пастернака к женщине удивительно. Женский образ, создаваемый поэтом, лишен тех крайностей, которые наблюдаются у других авторов. Это и не «гений чистой красоты», и не коварство, изменчивость, и не страдающая жертва мужского превосходства. Женщина Пастернака вполне земная, но перед ней поэт, будто перед божеством, испытывает благоговение. Он восхищается «чудом женских рук», наделяет героиню каким-то чудесным качеством. Предмет любви поэт не подвергает какому-либо анализу — он смиряется с тем, что секрет любимой разгадать невозможно:

Любить иных — тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Вершиной любовной лирики стало стихотворение Пастернака «Никого не будет в доме». В качестве песни оно прозвучало в кинофильме «Ирония судьбы, или С легким паром». В этом стихотворении — все тоже восхищение женщиной, ее способность приносить в обыденность ощущение чуда. Одиночество и уныние, вызванное сумерками в зимний холодный день, сменяется предчувствием чего-то сказочного, и этой сказкой, меняющей реальность, становится приход любимой женщины:

Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.

Пастернак — удивительный поэт в том смысле, что его мировосприятию присущ «детский» взгляд на мир, то есть взгляд человека, ежедневно открывающего в обыденности нечто новое, и это новое становится предметом лирики. Отличает его поэзию и импрессионизм образов, пристальное внимание к мелодике стиха. Борис Пастернак — своего рода музыкант, воспроизводящий мотивы мировой гармонии.