Значительное влияние Гоголя испытал на Себе и А. Н. Островский. Он очень высоко оценивал роль Гоголя-драматурга. «Наша сценическая литература, — заявлял Островский в конце 50-х годов, — еще бедна и молода, это правда; но с Гоголем она стала на твердой почве русской действительности и идет по прямой дороге. Если еще и мало у нас полных, художественно-законченных произведений,— зато уж довольно живых, целиком взятых из жизни типов и положений чисто русских, только нам одним принадлежащих»1, Оценка выдающейся роли драматургии Гоголя соединялась у Островского с признанием огромной ценности всего его творчества.

В статье о повести Тур «Ошибка», характеризуя две ветви в русской литературе — подражательную и оригинальную,— драматург отмечал подлинную самобытность и жизненность того направления, которое шло от «Кантемира через комедии того же Сумарокова, Фонвизина, Капниста, Грибоедова до Гоголя». Живое отражение русская действительность нашла у писателей этого направления, а не в подражательной литературе, представителями которой Островский считал Карамзина, Батюшкова, Жуковского. Гоголь, с точки зрения Островского, был одним из наиболее ярких выразителей тенденций и черт самобытного течения в русской литературе.
Действенное значение для Островского имели различные стороны творчества Гоголя. Тесная связь с современной действительностью, развитие драматургии на основе воплощения современных конфликтов и характеров — вот что, прежде всего, привлекало внимание Островского, вот что он наследовал у автора «Ревизора» и «Женитьбы». Важность этого момента становится особенно ясной, если вспомнить, что на протяжении почти двух десятилетий, в течение 30-х и 40-х годов, драматургия Гоголя противостояла мутному потоку псевдоисторических пьес, всевозможных мелодрам и бесконечных водевилей, лишенных всякого жизненного содержания и тем не менее заполнявших репертуар театров того времени. Решительно отвергая каноны этой модной, нередко внешне эффектной драматургии, Островский с первых шагов своей литературной деятельности стал на путь реализма, продолжая традиции Гоголя.

Весьма важно для творческого развития Островского то, что Гоголь был создателем общественной комедии; художник огромного и своеобразного дарования, Островский чутко воспринял художественный опыт Гоголя. В своих пьесах он неизменно разрабатывал и освещал большие жизненные темы, живо откликаясь на значительные события и явления эпохи. Широта проблематики, общественно-идейная устремленность, глубокие художественные обобщения жизни составляют отличительные особенности драматургии Островского. Изображая разнообразные человеческие характеры, их психологию, Островский никогда не уходил в сторону замкнутого в самом себе психологизма; объектом его художественного творчества всегда были люди во всей сложности и конкретности социального бытия.

Островскому был близок и тот протест, которым пронизаны «Ревизор», «Женитьба», сцены из «Владимира третьей степени». Страстное осуждение темных сторон жизни проходит красной нитью через всю драматургию Островского. В той же статье о повести Тур «Ошибка» он писал: «Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента». Обличительный элемент в драматургии Островского выступает как неотъемлемое качество его художественного метода, его реализма. В тесной связи с общим характером творчества писателя находится и то, что преобладающим жанром его драматургии явилась социальная, социально-бытовая комедия.

Гоголевские традиции сказываются в драматургии Островского и в отражении отдельных сторон общественной жизни. Н. Г. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» указывал на то, что темы и образы комедий Гоголя нашли свое прямое продолжение и в пьесах Островского. В «Женитьбе» Гоголь обрисовал те слои общества — купеческую, чиновную среду, тот мир меркантильных интересов, которые нашли свое многостороннее изображение в комедиях Островского. Речь идет, конечно, не о том, что просто под влиянием «Женитьбы» сложились те или другие темы и образы драматургии Островского, а о том, что Гоголь проложил пути художественного обобщения явлений жизни, ставших предметом изучения и творческого воплощения автора пьес «Свои люди — сочтемся», «Бедность не порок», «Женитьба Бальзаминова».

Живое, действенное развитие в драматургии Островского получили и традиции «Ревизора». Вспомним, например, «Горячее сердце», в котором нарисован замечательно яркий образ городничего Градобоева, образ, имеющий широкий обобщающий смысл. Человек, открыто пренебрегающий всем, что имеет отношение к гражданским и моральным принципам, беззастенчивый вымогатель, Градобоев распоряжается судьбой простых людей, как ему заблагорассудится.

«Ежели судить вас по законам, — заявляет он своим просителям, — так законов у нас много... Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов. (Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.) Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их еще в других местах! Сидоренко, убери опять на место. (Сидоренко уходит.) И законы все строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в последней уже самые строгие.
Голоса. Верно, ваше благородие, так точно.
Градобоев. Так вот, друзья любезные, как хотите! судить мне вас по закону или по душе, как мне бог на душу положит?
Голоса. Суди по душе, будь отец, Серпиои Мардарьич.
Градобоев. Ну, ладно. Только уж не жаловаться, а коли вы жаловаться... Ну, тогда уж...»
Действуя «решительно» по отношению к простым людям, Градобоев заискивает перед богатыми купцами-самодурами, которым обладание золотом дает возможность не «стесняться». Купец Хлынов заявляет Градобоеву: «Так вы уж лучше со мной не судитесь, потому я сейчас вас обремизить могу; а лучше положите с меня штраф, за всякое мое безобразие, сто рублей серебра». «Прокаженные вы! — заявляет в ответ на это Градобоев. Турок я так не боялся, как боюсь вас, чертей!» Выводя на сцену Градобоева через тридцать с лишним лет после появления «Ревизора», Островский великолепно отразил новые черты жизни, показал новых «хозяев», их влияние на управителей.
Великий критик «темного царства», Островский явился наследником и преемником не только. драматургии Гоголя, но и его художественной прозы, которая помогла драматургу верно оценить явления жизни, найти пути самобытного творчества.

В ином и более сложном виде предстают творческие Связи между Гоголем и Тургеневым. Уже на первом своем этапе творческая деятельность Тургенева, вступившего в литературу в конце 30-х годов, привлекла к себе внимание автора «Мертвых душ». В письме к Анненкову (сентябрь 1847 г.) Гоголь писал: «Изобразите мне также портрет молодого Тургенева, чтобы я получил о нем понятие как о человеке; как писателя, я отчасти его знаю: сколько могу судить по тому, что прочел, талант в нем замечательный и обещает большую деятельность в будущем» (XIII, 385).