Откроем
второй том академического “Словаря
русского языка”: “Красота — свойство по
значению прилагательного красивый”, “Красивый
— приятный на вид, отличающийся
правильностью очертаний, гармонией красок,
тонов, линий, отличающийся полнотой и
глубиной внутреннего содержания,
рассчитанный на эффект, на внешнее
впечатление”.
Любое из
этих определений может найти свое
подтверждение на страницах романа Л.Н.
Толстого “Война и мир”, ибо здесь
присутствуют и красота души, и броская
внешняя красота тела, и прекрасная русская
природа, и красота человеческих отношений,
и величие ратного труда.
Попробую
доказать, что красота проявляется в образе
самой любимой героини Л.Н. Толстого —
Наташи Ростовой. Внешне она — далеко не
красавица, в романе есть женщины, буквально
блещущие красотой Элен Курагина, например,
но ее физическая красота ничего, кроме
физического удовлетворения, дать не может.
Во
внешности Наташи нет ничего броского: “Черноглазая,
с большим ртом, некрасивая, но живая девочка,
с своими детскими открытыми плечиками,
выскочившими из корсажа от быстрого бега, с
своими сбившимися назад черными кудрями,
тоненькими оголенными руками и маленькими
ножками”, — такова тринадцатилетняя
девочка Наташа в момент нашей первой
встречи с ней на страницах романа. Через два
года мы увидим Наташу в Отрадном: “Впереди
других, ближе, подбегала к коляске
черноволосая, очень тоненькая, странно-тоненькая
черноглазая девушка в желтом ситцевом
платье, повязанная белым
носовым
платком, из-под которого выбивались пряди
расчесавшихся волос”.
Не совсем
броская внешне, Наташа одарена красотой и
богатством голоса, отражающим богатство ее
внутреннего мира: “Не обработан, но
прекрасный голос, надо обработать”, —
говорили все. Но говорили это уже после того,
как замолкал ее голос. “В то же время, когда
звучал этот необработанный голос... даже
знатоки судьи ничего не говорили и только
наслаждались этим необработанным голосом и
только желали еще раз услыхать его”. “Что ж
это такое? — подумал Николай, услыхав ее
голос и широко раскрывая глаза. — Что с ней
сделалось? Как она поет нынче?.. И вдруг мир
для него сосредоточился в ожидании
следующей ноты, следующей фразы”.
Одаренность
Наташи проявляется и в глубоком ощущении
красоты природы, которое заставляло ее
забывать обо всем. Наташа — воплощение
лучезарной жизни — представляет полный
контраст с мертвящей скукой светской
гостиной. Появляясь же и в солнечный день в
лесу, и на фоне залитого лунным светом парка,
и среди осенних полей,
она всем своим существом гармонирует с
неиссякаемой жизнью природы: “Князь Андрей
встал и подошел к окну, чтобы отворить его.
Как только он открыл ставни, лунный свет,
как будто он настороже у окна давно ждал
этого, ворвался в комнату... Ночь была свежая
и неподвижно-светлая. Перед самым окном был
ряд подстриженных дерев, черных с одной и
серебристо-освещенных с другой стороны. Под
деревьями была какая-то сочная, мокрая,
кудрявая растительность с серебристыми кое-где
листьями и стеблями... почти полная
луна на
светлом, почти беззвездном весеннем небе”.
Наверху “два женских голоса запели какую-то
музыкальную фразу, составлявшую конец чего-то.
— Ах, какая
прелесть! Ну, теперь спать, и конец.
— Ты спи, а
я не могу, — отвечал первый голос,
приблизившийся к окну.
— Соня!
Соня! — послышался опять первый голос. — Ну,
как можно спать! Да ты посмотри, что за
прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же,
Соня, — сказала она почти со слезами в
голосе. — Ведь этакой прелестной ночи
никогда, никогда не бывало”.
Красота
души Наташи сказывается и в ее чуткости, в
ее необычайно тонкой и глубокой интуиции.
Благодаря этому своему свойству Наташа
догадывалась о том, что не было досказано
словами; несмотря на отсутствие жизненного
опыта, она правильно понимала людей. В этом
отношении очень показательны ее ранние
симпатии к Пьеру, внешне несколько смешному,
толстому; сравнение Бориса Друбецкого с
узкими длинными часами; ее антипатия к
Долохову, который так понравился всем
Ростовым. О глубине интуиции Наташи
свидетельствуют и ее слова о том, что
Николай никогда не женится на Соне.
После
смерти князя Андрея Наташа, тяжело
пережившая его гибель, “испытала особенное
чувство отчуждения от лиц своей семьи”. Но
вот получено известие о смерти Пети.
Отчаяние доводит мать почти до безумия.
Наташа видит рыдающего отца и “что-то
страшно больно ударило ее в сердце... Она
подбежала к отцу,
но он, бессильно махая рукой, указывал на
дверь матери... Она быстрыми шагами вошла в
дверь... и подбежала к матери...” Только
человек с большим и красивым сердцем
способен забыть о собственном горе ради
спасения самого родного и близкого
существа: “Она не спала и не отходила от
матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая,
не как объяснение, не как утешение, а как
призыв к жизни, всякую секунду как будто со
всех сторон обнимала графиню”.
А вот еще
один эпизод романа, доказывающий красоту и
широту души Наташи. Во время отъезда из
Москвы Наташа, проявившая разумный
практицизм, сообразительность и ловкость
при укладке вещей, узнает об отказе
родителей дать раненым места на подводах. “Наташа
с изуродованным злобой лицом, как буря,
ворвалась в комнату и быстрыми шагами
подошла к матери:
— Это
гадость! Это мерзость! — закричала она. —
Это не может быть, чтобы вы приказали”.
Посмотрите:
лицо изуродовано злобой, на мать кричит, а
поступок светлый и красивый: “Люди
собрались около Наташи и до тех пор не могли
поверить тому странному приказанию,
которое она передавала, пока сам граф
именем своей жены не подтвердил приказания
о том, чтобы отдавать все подводы
под
раненых, а сундуки сносить в кладовые”.
На мой
взгляд, красота Наташи расцвела в
замужестве и материнстве. Помните, как вся
одухотворенная радостью, Наташа бежит
навстречу приехавшему после долгого
отсутствия Пьеру? “Она только до крайности
доводит свою любовь к мужу и детям, —
говорила графиня, — так что даже глупо”.
О Наташе
Ростовой можно писать бесконечно. Она
воплощение толстовского понимания красоты,
и моего тоже. В своей, пока еще совсем
короткой жизни, я стараюсь хоть как-то быть
похожей на Наташу, похожей прежде всего
внутренне. А закончить я хочу последней
цитатой, уже не из “Войны и мира”, а из
незаконченного Толстым романа “Декабристы”.
1856 год. В числе других амнистированных
декабристов в Москву возвращаются Пьер,
Наташа, их дети. “Всякий, взглянув на эту
женщину... должен был понять, что она уже
давно когда-то положила всю себя в жизнь...
Осталось достойно уважения что-то
прекрасное и грустное, как воспоминание,
как лунный свет”, — вот, по-моему, что есть
красота в “Войне и мире
