Среди многих действующих лиц романа одна Наташа вызывает у автора чувство самой глубокой и неизменной симпатии. Она стала своеобразным эталоном, так как помогает писателю оценивать нравственные качества других персонажей. Так, например, в сравнении с простотой и естественностью Наташи, с ее органичной народностью и искренним патриотизмом, чуткостью и неистребимой любовью к людям, особенно отчетливо видны отрицательные свойства, присущие Элен. И не случайно именно под воздействием Наташи князь Андрей открывает для себя возможность радоваться жизни, для него воскресает прелесть молодости, поэзии, природы. Нечто подобное происходит и с Пьером — и не с ним одним. Все любят Наташу — не за красоту (ведь если говорить о ее внешности, то она скорее некрасива, в отличие от Элен), а за то, что в ней явственно ощущается внутренняя прелесть, душевное обаяние, отзывчивость на радость и на боль других людей.
Толстой наделяет свою героиню не столько умом (по словам Пьера, она «не удостаивает быть умной»), сколько поразительной чуткостью, необыкновенной интуицией. В разговоре с матерью она говорит о своем восприятии Бориса Друбецкого: «...он узкий такой, как часы столовые... Вы не понимаете?.. Узкий, знаете, серый, светлый», — и Пьера Безухова: «...тот синий, темно-синий с красным, и он четвероугольный». Перевести это на язык логических понятий чрезвычайно трудно, но мы ощущаем, что она не ошибается: безликость, «серость», неустойчивость, «узость» Бориса и основательность, устойчивость Пьера (с его насыщенной цветовой гаммой) она почувствовала совершенно правильно.
Наташа у Толстого дана в прямом противопоставлении с Элен. Но не менее важным для понимания характера героини является ее сравнение с Соней.
Соня не совершает никаких ошибок (а Наташа совершает — да еще какие!), она очень рассудительна и благоразумна, однако же симпатии у Толстого она не вызывает. Добродетельной Соне не дано той душевной мудрости, той способности к самоотречению, которые так свойственны Наташе. (Сравните поведение двух девушек в сцене эвакуации из Москвы.)
Конечно, можно возразить: ведь пишет же Соня самоотверженное письмо Николаю Ростову, освобождая его от данного им слова жениться на ней. Пишет. Но делает она это потому, что после новой встречи Наташи с Андреем Болконским твердо рассчитывает, что брак Николая с Марьей Болконской не состоится.
Что же касается Наташи, то ей суждено было ошибаться. Вспомните, например, ее увлечение красавцем Анатолем Курагиным. Как это могло случиться? Лучше даже сформулировать вопрос иначе: зачем писатель позволил Наташе совершить эту ошибку? И еще один уточняющий вопрос: что предопределило увлечение героини романа безнравственным человеком? Почему она, уже невеста князя Андрея, наделенная необыкновенной чуткостью, не разглядела обмана?
Толстой в одном из писем периода создания «Войны и мира» (26 ноября 1867 г.) заметил, что это «самое важное место романа — узел».
После пребывания в деревне, иными словами, после простой и естественной жизни Наташа приезжает с отцом в Москву. Мать была нездорова и не могла ехать вместе с ними. Старый князь Болконский, который не желал, чтобы его сын-вдовец снова женился, крайне нелюбезно встречает Наташу. И в тот же вечер Ростовы отправляются в оперу.
Толстой описывает оперный спектакль, увиденный как бы глазами Наташи, т. е. с точки зрения естественного человека, не принимающего никаких условностей в искусстве: «...Потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили...» Обстановка искусственности, фальши, когда стыдное, недозволенное оказывается дозволенным и обычным, лишает Наташу простых, естественных, человеческих представлений, ориентиры ее сместились, и то, что совсем недавно было бы невозможно для ее нравственного чувства, теперь становится вполне допустимым.
А ведь совсем недавно Наташа в деревне, у дядюшки, танцевала под звуки народной песни «По улице мостовой...». Графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, сумела тогда «понять все то, что было в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке». То была настоящая жизнь. А теперь вместо ясного и простого мира, который охотно принял Наташу, как свою, она попадает в совершенно иной мир, где считается, например, обычным, что в соседней ложе сидит «голая Элен». Не совсем уж голой была она на самом деле. Просто Толстому еще раз нужно было подчеркнуть неестественность и безнравственность всего происходящего в оперном театре.Наташа невольно подчиняется общей атмосфере вседозволенности, притворства, неискренности. И к концу спектакля она смотрела на сцену, «совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Все, что происходило перед нею, уже казалось ей вполне естественным; но зато все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто все то было давно, давно прошедшее».
В толстовском романе существует два мира — живой и мертвый. Это мертвый мир ловил Наташу в свои сети.
Чем закончилась эта сюжетная линия в романе, вы, конечно, знаете. Нам хотелось бы обратить ваше внимание на то, что «низкий, глупый и жестокий поступок» свой Наташа переживает с отчаянием, стыдом, унижением, она буквально перестрадала свою историю с Анатолем и в результате стала не хуже, а лучше.
У Наташи тоже есть свой внутренний путь развития. В ранней юности ей все же присущи были черты наивного эгоизма. Вспомните ее разговор с матерью:
«— А если я хочу... — сказала Наташа.
— Перестань говорить глупости,— сказала графиня.
— А если я хочу...»
Многое пришлось пережить героине романа, чтобы решительно изменилась ее жизненная позиция. И последний, четвертый том эпопеи заканчивается знаменательными словами Наташи. Огорченная предстоящей поездкой Пьера в Петербург, она уговаривает себя: «Нет, нет, это так надо... Да, Мари? Так надо...»
От «я хочу» к «так надо» — такова эволюция Наташи, логично подводящая нас к ее новому облику, в котором она предстанет в эпилоге.
Наташа в эпилоге изменяется до неузнаваемости. Многие читатели даже перестают ее воспринимать как любимую героиню: до эпилога — да, а в эпилоге — нет.
Вот показательный отрывок из одного школьного сочинения: «Хрупкая, нежная, очень живая и жизнерадостная Наташа стала просто любящей женой и матерью, может быть, слишком уж простой в своих заботах и проблемах. Мне кажется, что это закономерность нашей жизни. Так случается почти всегда. Но! Нравится ли мне это? Не совсем».
А вот мнение Н. Г. Долининой, исследователя творчества Пушкина, Лермонтова, Л. Толстого: «В жизни каждой счастливой женщины бывают такие прекрасные периоды, когда цвет пятна на пеленке ей важнее всего на свете, будь она доктор наук, летчица или актриса. Можно только пожалеть женщин, которые этого не испытали, потому что, при всей нашей сегодняшней свободе выбора профессии, сфер деятельности, при всем равенстве с мужчиной, нам дано единственное, только женское счастье материнства, оно вечно и неистребимо, без него остановилась бы жизнь».
Очень часто изображение Наташи в эпилоге объясняют полемикой Толстого с популярными тогда рассуждениями относительно «женского вопроса», женской эмансипации. Да, полемическое начало вполне ощутимо у Толстого (и не только здесь), однако же вовсе не спор с Чернышевским воодушевлял его.
Писатель отстаивал свои собственные идеалы семейной жизни, будучи совершенно убежденным, что только в таком варианте «мысль семейная» сопрягается с «мыслью народной».
Выше уже шла речь о соотношении образа Наташи с другими женскими образами в «Войне и мире» — Элен, Соней. Но никак нельзя забыть и о Марье Болконской — другой любимой героине Толстого. Эта внешне некрасивая девушка наделена подлинной и глубокой духовностью. Несмотря на то, что в тексте произведения ей отведено меньше места, чем Наташе, она не менее важна для автора. По словам Н. Г. Долининой, «все девушки, читающие «Войну и мир», всегда влюблены в Наташу... Никто не хочет быть как княжна Марья с ее некрасивостью и тяжелой поступью, с ее добротой и смирением, с ее жалостью к людям. Но в каждой девушке есть, непременно должна быть и княжна Марья, без этого она превратится в Элен».
Наташа и Марья — два идеала женщины в представлении Толстого. Каждая из них дополняет другую, в каждой из них есть то, чего недостает другой. Первоначальное недоброжелательство, возникшее между ними, постепенно проходит. Они многому учатся друг у друга. Для Наташи раскрывается неизвестная ей ранее сторона жизни, поэзия самоотверженности и духовности, а Марья, в свою очередь, поняла и оправдала жизнерадостность Наташи, ее веру в жизнь.
В эпилоге Толстой подчеркивает, что семья Ростовых крепка только потому, что основана на постоянной духовной работе графини Марьи, ставшей женой Николая Ростова. Так объединяются две семейные традиции, столь важные для автора романа-эпопеи.
