Автор остро сатирически изображает помещиков, причем во многих местах заметно прямое влияние великого сатирика на молодого писателя. Вот, например, описание обеда, устроенного в честь сановного гостя («Гамлет Щигровского уезда»). Гости - это гоголевские «уроды»: помещик так неловко раскланивался, «как будто у него отваливался живот»; по сторонам стояли «чиновники, с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно неподвижными ножками». Появляется сановник. Все описание обеда напоминает пронизанные сарказмом гоголевские описания собраний и светских приемов: «Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком с свободным и достойным выраженьем лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету л круглой табакерке с французским табаком, - как хозяин хлопотал, бегая, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как. школьник, наскоро перехватывал тарелочку супа или кусок говядины, - как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и е букетом во рту, - как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-мадерой, и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, - как, наконец, захлопали бутылки шампанского, и начал» провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.

Но особенно замечательным показался мне анекдот, рассказанный самим сановником среди всеобщего радостного молчанья. Кто-то, кажется, разоренный генерал, человек, ознакомленный с новейшей словесностью, упомянул о влиянии женщин вообще, на молодых людей в особенности: - «Да, да», подхватил сановник, «это правда; но молодых людей должно в строгом повиновении держать, а то они, пожалуй, от ненкой юбки с ума сходят». (Детски веселая улыбка промчалась по лицам всех гостей; у одного помещика даже благодарность заиграла во взоре.) «Ибо молодые люди глупы». (Сановник, вероятно, ради важности, иногда изменял общепринятые ударения слов.)




С подлинно гоголевской сатирической силой разоблачил Тургенев помещиков-крепостников, создав новые в русской литературе типы «европеизированного» крепостника Пеночкина, патриархального садиста Стегунова и других. Глубокий обобщающий смысл заключен в образе Пеночкина. В. И. Ленин использовал этот образ для разоблачения лицемерия либерально-помещичьей «культурности» XX века.

Гоголь любит кратко юмористически характеризовать персонаж: Чичиков встречает прокурора, «с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто говорит: «пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», - человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но- остряка и философа…»

Гуманизм, глубокое уважение к простому человеку, умение правдиво изобразить богатый внутренний мир крестьян, «поэтическую душу» народа - таковы отличительные черты «Записок охотника», встретившие полное одобрение со стороны Белинского. «С каким участием и добродушием автор описывает нам своих героев, - писал он, - как умеет он заставить читателей полюбить их от всей души!». Будучи писателем-реалистом, Тургенев сумел в книге, посвященной пароду, показать насущные потребности русской жизни и правильно определить ближайшие исторические перспективы развития русского общества. При всей художественности и поэтичности «Записки охотника» были в то же время и в высшей степени публицистическим произведением. Это была книга не только отражающая реальную общественную борьбу 1840-х годов, но и активно борющаяся за победу прогрессивных сил общества.

Публицистическая тенденциозность Тургенева ярко сказалась уже в первом из очерков «Записок охотника»- в «Хоре и Калиныче». Уже в этом очерке Тургенев затрагивал все основные проблемы ожесточенной общественной борьбы по крестьянскому вопросу середины 1840-х годов. В заключение необходимо сказать, что справедливость характеристики, данной Белинским Тургеневу как писателю-реалисту, творчество которого всегда неразрывно связано с действительностью, впоследствии полностью оправдалась. Много лет спустя сам Тургенев неоднократно говорил о зависимости его творчества от событий реальной жизни: «Я не могу выдумывать… и фабулу и действующих лип, я всегда брал из жизни».