О дружбе Гете и Шиллера написано очень много. О ней в старости неоднократно высказывался и сам Гете. Общность Гете и Шиллера в оценке французской революции и социально-политической ситуации в Германии стала платформой, на которой сблизились оба поэта. Когда Шиллер после поездки на родину и возвращения в Иену в 1794 году в проспекте журнала «Оры» изложил свою политическую программу и пригласил Гете участвовать в «литературном товариществе», Гете ответил: «Я с радостью и от всего сердца примкну к вашему обществу».
Более близкое знакомство между ними произошло в июле 1794 года. Как-то вечером Гете и Шиллер после заседания в Обществе естествоиспытателей в Иене, выйдя вместе на улицу, стали обсуждать содержание выслушанного доклада. Шиллер заметил, что способ эмпирически изучать природу не может удовлетворить того, кто хотел бы познакомиться с наукой. Гете на это ответил, что такой способ, как доказывает опыт, не удовлетворит и ученого, ибо природу не следует обособлять и изолировать, а нужно представлять ее живою и действующею. Шиллер в свою очередь высказал сомнение, что такой взгляд на природу основывается на опыте.
Так беседуя, они дошли до квартиры Шиллера. Гете вошел в дом, где с большим темпераментом изложил свою теорию метаморфозы растений, сущность которой вкратце сводится к следующему. До Гете ботаника рассматривала каждое растение как нечто совершенно различное от других. Занятия сравнительной анатомией привели Гете к мысли, что ее методы могут быть приложены и к ботанике. В результате наблюдений и размышлений Гете пришел к выводу, что все добавочные образования растительной оси (семенодоли, стеблевые листья, чашелистики, лепестки и т. д.) есть не что иное как видоизмененные листья, и поэтому все многообразные формы растительного мира могут быть сведены к одному основному органу к листу. Изложив свою теорию, Гете нарисовал на бумаге «типическое растение» - исходный вид всех растений. Шиллер выслушал Гете с большим интересом, но когда он кончил, покачал головой и сказал: «Это не опыт, а идея». Гете, который рассказывает об этом эпизоде, замечает, что в этих словах Шиллера резко сказалось различие между ними. Но он, не желая вступать в спор, шутливо ответил: «Мне очень приятно, что я, не ведая сам, имею такие идеи».
На Шиллера описанная в воспоминаниях Гете беседа произвела не меньшее впечатление. В письме от 23 августа 1794 года он сообщает Гете: «Недавние беседы с вами привели в движение всю груду моих идей, так как вы коснулись одного вопроса, который уже несколько лет живо занимает меня. Постижение вашего духа (именно так я должен назвать свое слитное впечатление от ваших идей) пролило неожиданный свет на многое из того, относительно чего я сам не мог прийти к внутреннему единству. Многим из моих спекулятивных идей недоставало объекта, тела, и вы навели меня на настоящий след». И дальше Шиллер дает подробный обзор умственного и поэтического развития Гете, о котором последний отозвался в ответном письме от 27 августа следующим образом: «Ко дню моего рождения, который наступает на этой неделе, я не мог бы получить более приятного подарка, чем ваше письмо, в котором вы дружеской рукой подводите итог моему существованию и своим участием ободряете меня к более усердному и более оживленному употреблению моих сил».
После обмена этими письмами между обоими великими поэтами установилась дружеская переписка, которая не прерывалась до смерти Шиллера и составляет один из замечательнейших эпистолярных памятников в мировой литературе. Иногда Гете приезжал к Шиллеру в Иену, иногда Шиллер ездил в Веймар и гостил у Гете, чтобы обсуждать с ним лично те или другие проблемы.
Но, несмотря на все различия в мировоззрении, художественных принципах, характере и личных привычках, а отчасти именно благодаря этим различиям, творческое содружество Гете и Шиллера было для обоих чрезвычайно плодотворно. В общении с Гете и под его влиянием Шиллер все больше и больше отходит, по его собственному выражению, от «общих отвлеченных понятий» и «абстрактных идей». В письме от 18 июня 1797 года он сообщает своему другу: «Вы все более отучаете меня от стремления, которое во всякой практической, а особенно поэтической деятельности, нетерпимо, - идти от общего к индивидуальному, и, напротив того, указываете мне путь от отдельных случаев к общим законам.
И Гете и Шиллер, стремясь к созданию нового искусства, больше всего внимания уделяли проблеме формы. В поисках идеальной формы они обратились к греческому искусству.
Многие причины обусловили тот культ античности, которому Гете и Шиллер отдали столь значительную дань в своем художественном творчестве и теоретических работах. Развитие всей предшествующей буржуазно-демократической идеологии, начиная с Возрождения, проходило под знаком освоения в той или иной трактовке элементов античной культуры. В эпоху Гете и Шиллера античность была для идеологов буржуазно-демократического освободительного движения меркой гражданских, этических и эстетических идеалов. Во всей идеологической жизни предреволюционного периода, во время самой революции, а также после ее свершения различные элементы культуры античного мира служили формой, в которую облекалось содержание, выдвинутое современностью.
